Дорис Лессинг - Сентиментальные агенты в Империи Волиен

— И все вы встаете на заре и работаете весь день? Кормитесь два раза в сутки, пьете очень мало спиртного, ночью спите не дольше трех-четырех часов?

Стил кивнул:

— Да, это так.

В этот момент серьезный мужчина с обеспокоенным лицом, который сидел на месте вчерашнего разочарованного гуляки рядом с Аритамеей, сказал:

— Мне кажется, пункт Второй «Обвинения» просто абсурден.

— Вовсе нет, — возразил Грайс, — Вопрос совершенно очевиден. Общеизвестно, что население, которое изнежено, размягчено, которое обросло жирком, становится никуда не годным и дегенерирует. Таков закон природы. Мы наблюдаем это все время на примере растений, животных — и на людях, хотя, кажется, теперь у нас на Волиене принято считать, что на людей этот закон не распространяется, и…

— Я могу задать вопрос? — перебил его мужчина.

— Можно, он задаст вопрос, председатель жюри присяжных? — спросил Спаскок у Аритамеи.

— Я не знала, что ему требуется мое разрешение.

— Это сарказм, — покровительственно разъяснил ей Инсент, вертящийся рядом с группой присяжных. — Не обращайте внимания.

— Но мы не можем не обращать внимания на судью, дорогой, даже если его манеры оставляют желать лучшего.

— Благодарю вас, — поклонился Аритамее Спаскок.

— Так я все-таки задам вопрос. Вы утверждаете, во Втором пункте «Обвинения», которое мы рассматриваем сегодня, что империи подобны животным организмам: они имеют кривую развития и в итоге распадаются. И якобы во всех империях это наблюдается. Пока они развиваются, их народы сильны, восхищаются простыми добродетелями и талантами, учат детей дисциплине и выполнению своего долга. На участке возрастания кривой возникают люди типа этого Стила — здоровые морально и физически, для которых главные человеческие ценности — сила духа, решительность и чувство ответственности. Но когда начинается стадия упадка, люди становятся… похожими на нас, волиенцев. Мы ленивы и даже этим гордимся. Мы учим наших детей, что они от рождения имеют какие-то права, не зарабатывая их. Мы потакаем своим прихотям, тратим много времени на еду, питье и сон. Мы одеваемся, как захотим. Многие из нас употребляют алкоголь и принимают наркотики.

— Говори за себя! — раздались выкрики из публики.

— Разве я говорю не от лица большинства населения нашей страны, в которой живу всю свою жизнь? — вопросил мужчина. — Сами посудите, если это органический процесс, если империя как группа, как личность, как животное имеет периоды роста, цветения, а затем распада, то как ожидать, чтобы Волиен, который есть живой организм, изменил свои собственные законы? Вы этого не объяснили. Как? В какой момент «Волиен», причем еще неизвестно, что понимать под этим словом (говорят, суд еще не решил этого вопроса), такой вот, когда он может сказать: «Не допущу своего разложения и изнеженности, буду противодействовать всем известным мне действующим законам»?

И снова в зале воцарилось молчание.

— Ну-ка, Грайс, что скажешь? Вопрос кажется вполне разумным, — заявил Спаскок.

— Почему мы должны допускать, что этого нельзя сделать? Это опять ваш пессимизм. Вот что типично для нас — пессимизм и нигилизм.

— Согласен, — вдруг подал голос Стил. — Позвольте мне сказать как свидетелю. У нас, если мы сказали, что намерены что-то сделать, мы всегда так и сделаем. Это вопрос воли.

— Да, но ваше развитие сейчас находится на участке возрастания кривой, милый, — утешила его Аритамея. — А мы пребываем в стадии упадка. Судья, следует ли нам обвинить или оправдать Волиен в том, что он застопорил какие-то неизбежные силы или закон развития? Потому что по этому вопросу я согласна с коллегой, который только что выступал.

— Грайс, отвечайте! — потребовал Спаскок.

— Как же так вышло, что на моей памяти Волиен — в лице государственного органа, учителя, суда, президента — ни разу не объявил своим жителям: «Мы были энергичны, внутренне дисциплинированы и верны долгу. Ну а теперь мы изнежены и ни на что нет годимся»?

— Вы меня поражаете, губернатор Грайс, — сказал Кролгул. — Как же так вышло, что вы ни разу не упомянули, что пока у Волиена были все эти благородные качества, Волиен также вел захватнические войны и грабил, и убивал, и брал в плен, захватывал любую мелкую планету, которая ему понравится?

— Это не входит в тему моего сегодняшнего выступления, — парировал Грайс, явно страдая.

— А вы, милый, — обратилась к Стилу Аритамея, — вы, мотцанцы, захватываете чужое добро, воруете, берете в плен, убиваете?