Илья Штемлер - Завод

Павлу не хотелось признаваться, что вся эта затея с собакой — ерунда. Сейчас он закончит лакировать полочки и объявит Татьяне о своем решении купить собаку. Правда, не скажет, что обратится к Сопрееву. Татьяна его терпеть не может.

У Павла даже поднялось настроение. Он взял шерстяную тряпку, обтер просохшие вощеные доски, достал бутылку с лаком, пропитал новый тампон и приступил к лакированию. Но полностью отключиться от тревожных предчувствий ему не удалось. Он услышал шаги Татьяны, когда она уже входила в комнату, и неожиданно им овладела мысль, что Татьяна сейчас непременно скажет нечто такое, что может оглушить его, разрушит столь заботливо созданный им домашний мирок, превратив все это в кучу ненужного хлама. Он не знал точно, что она скажет, но чувствовал, что после ее слов уже ничего нельзя будет изменить, и поторопился предотвратить неизбежное.

— Знаешь, — чуть ли не выкрикнул он, — мне предложили купить собаку. Ты ведь, кажется, хотела иметь собаку хорошей породы. — Павел заставил себя улыбнуться и отбросил со лба волосы — когда-то Татьяне нравился этот жест.

И в это мгновение зазвонил телефон. Руки Павла были заняты, и трубку подняла Татьяна. Несколько секунд она вслушивалась, очевидно не совсем понимая, о чем идет речь.

— По-моему тебя, — сказала она, передавая трубку мужу.

Павел обтер ладони влажной тряпкой. По мере того как он слушал, лицо его тяжелело, становилось бурым. Он подтянул ногой табурет и сел. Татьяна не отводила тревожного взгляда от его лица. Наконец Павел опустил трубку.

— Что случилось, Паша?

— Что случилось, спрашиваешь? То-то его сегодня не видно было в цехе. Я решил, что опять его Синьков в институт послал.

— Кирилла, что ли? — упавшим голосом спросила Татьяна.

— Ах, негодяй! Ну приди только, я ему устрою! Следователь звонил из милиции.

— Как из милиции?

— Так. Из милиции. Жулик наш сыночек, жулик! На ипподроме дела обделывал. В аферах участвует, стервец.

С костяным стуком Павел собрал расставленные вдоль стены доски.

— Что произошло?! Ты можешь наконец сказать?!

— Связался с проходимцами. С каким-то жуликом-стариком. Деньги за него в кассе получал, гаденыш. Услуживал… Ах, негодяй, негодяй!

Павел заметался по кухне широкими шагами, неуклюже задевая углы стола, стульев.

— Его что… задержали?

— Нет. Пока нет. Пока. Так следователь и сказал… Я ему все ноги переломаю, стервецу. Никогда не бил, вот и получил.

Павел прижался спиной к стене, точно хотел загнать обратно в себя выплеснувшуюся злость.

— Успокойся. Надо еще разобраться, — Татьяна пыталась говорить ровно. — Может, ничего особенного и не случилось. Иначе б тебе не звонили, без тебя справились бы.

— Вот, вот… Когда он напился на заводе, Синьков тоже так сказал. А что случилось? Подумаешь?! — передразнил по-бабьи Павел. — А теперь парня на ипподроме застукали.

— А может, к нему давно приглядывались? Еще с тех пор, как твои орлы-молодцы, всякие там сопреевы, парню житья не давали. А ты, отец, в кустах отсиживался. Свои маленькие интересы берег. Чтобы кто о тебе дурно не подумал, что сына по блату опекаешь, да?

Голос Татьяны набирал высоту. И звенел. Теперь она, казалось, шла напролом, не разбирая дороги. Узкие, покатые плечи приподнялись. И фигура стала плоской, неуклюжей. Предательские морщинки выступили у губ, у глаз. Даже волосы, которых казалось не трогало время, лохматились и свисали бесцветными буклями. Сейчас она выглядела значительно старше своих лет…

Кирилл сразу понял — что-то произошло. Свет горел во всех комнатах. Он взглянул на часы: ровно одиннадцать. Обычно в это время мать и отец давно спят.

Он снял пальто, прошел в ванную и долго мыл руки, стараясь угадать, что кроется за этой подозрительной тишиной. Но мысли его вновь и вновь возвращались к Ларисе. Ему не хотелось уходить от нее. Да и зачем, собственно? Он решил остаться у нее насовсем. Но Лариса была против. Она боялась, что, увидев его, бабка догадается обо всем.

Кирилл вышел из ванной и погасил свет.

Отец сидел за кухонным столом. Мать была в комнате, слышались ее шаги.

— Мама, есть хочу! — крикнул Кирилл.

Отец повернул голову.

— А тебя там не кормили?

— Где, папа? — Кирилл насторожился, но не подал вида.

— Там, где ты был.

— Почему же? Кормили, — Кирилл усмехнулся, — но мало.

Мать торопливо вошла в кухню. Оглядела сына. Кириллу ее взгляд показался настороженным. Она достала из холодильника кастрюлю, вынула два голубца, положила на сковородку, полила соусом и поставила разогревать.