Илья Штемлер - Завод

В кабинет вошла секретарша. Заметив собранные чашки, она улыбнулась и укоризненно покачала головой.

— А Гмыря еще болеет? — спросил Греков.

Секретарша утвердительно кивнула, вытряхивая в одну из чашек содержимое пепельницы.

— В какой он больнице?

— В первой. Восьмая палата. — Секретарша поправила стулья. — Вчера на подпись бумаги отвозила. Трудно ему. Дышит тяжело.

— Больше и подписать некому? — раздраженно спросил Греков. — Вызовите ко мне Глизарову.

Из приемной донеслись частые телефонные звонки. Междугородная. Греков повернулся к селектору и передвинул тумблер.

— Здорово, Греков! Ну, брат, помолись за меня. Выговора нам не будет, а на вид поставят. Замминистра злой, как черт. Мы им обедню подпортили! — доносился голос Смердова из далекой Москвы.

Греков понимал, директор рад, что все неприятности из-за срыва плана уже позади. Можно наконец вернуться после недельного отсутствия домой. А неприятностей было много. И еще они не кончились. Еще будет бюро горкома. Но это уже дома, можно покаяться, пообещать. Простят. Сколько лет работали без срывов.

— Встретил я тут директора ростовского завода, — дребезжала трубка. — Ох и выдал я ему под горячую руку! На железнодорожников валит. Ну пошли с ним в «Метрополь». Я с него слово взял, что впредь с датчиками будет в ажуре. Ты что там молчишь? Уснул?

— Нет, нет. Я слушаю, — ответил Греков.

— Ты узнай у Гмыри номер заказа. Я тому директору в карман положу.

— Гмыря болеет, — перебил Греков.

— Тьфу, черт! — выругался Смердов. — Без него никто ничего не найдет. Словом, завтра жду телеграмму с номером заказа.

Греков посмотрел на страницы перекидного календаря, словно хотел убедиться, что уже седьмое декабря. Опять будет штурмовщина, гонка, конец года. Невыполнение плана в декабре — удар по всему годовому заданию.

— Вы скажите этому сукину сыну, директору, — произнес Греков, — что поставки надо выполнить в срок. Мы подадим в арбитраж. Он не умеет работать, а вы его водите в «Метрополь».

— Я б ему шею намылил. — Смердов вздохнул. — Но так дела не делают. Я тут побывал на одном заводишке. Экскурсия. Слюнки текут. И главное, поставщики у нас одни и те же. Это мы с тобой, наверное, работать не можем, а, Греков? С больной головы на здоровую валим. Что молчишь?

— Что ж, давайте уволимся.

Смердов рассмеялся.

— Ну, ну! Обиделся. Воевать надо. Так я жду телеграмму. И еще… — Смердов уточнил несколько вопросов, требующих согласования в Москве.

Придерживая трубку плечом, Греков записал на календаре просьбы директора. А в кабинет уже входила Глизарова с кожаной папкой начальника отдела. Она замещала Всесвятского, пока не подберут подходящего человека. Кандидатура Глизаровой была наиболее удобной — дипломированный инженер с восьмилетним стажем работы. Правда, Татьяна Алехина имела побольше опыта, но она была всего лишь техник.

— Что нового? — Греков покосился на кожаную папку.

— Ничего. Текущие дела.

— И в текущих делах может быть новое. — Греков достал ручку и приготовился подписывать бумаги.

— А у меня ничего нового нет, — произнесла Глизарова непривычно резким голосом.

Она отошла в сторону, с преувеличенным вниманием рассматривая корешки книг за стеклом шкафа. Поведение ее было необычным. Но Греков продолжал подписывать бумаги.

— Скажите, как долго продлится мое временное начальствование? — спросила Аня, не оборачиваясь.

— Нет ничего более постоянного, чем временное, — Греков улыбнулся.

— Я не шучу.

— А я тем более. Признаться, я озадачен вашим тоном, Анна Борисовна. Вы со мной так разговариваете, по-моему, впервые. Или считаете — это прерогатива начальника отдела? А это что за бумага?

Глизарова обернулась, бросив мимолетный взгляд на стол. Грекову показалось, что в ее глазах блеснули слезы.

— Вчера отправили целый контейнер документации. Копию в министерство, копию в управление. Пишут и технологи, и конструкторы, и экономисты. Все пишут. Это новый циркуляр с требованием подробной справки о повышении производительности труда, о механизации и автоматизации. Когда же работать?

— Учитесь у Всесвятского.

— Поэтому он и уволился.

— Не только поэтому, — угрюмо заметил Греков. — Если мы не можем сократить собственную внутреннюю отчетность, тогда о чем говорить? — Он продолжал подписывать бумаги.

Ага, письмо из «Экспортприбора». Греков пригладил ладонью белую мелованную бумагу с грифом, заполнившим половину листа. Грамота, а не фирменный деловой бланк. Надо выделить кандидатуру для командировки в Польшу… Ну вот, кажется, все. Конец бумагам.