Илья Штемлер - Завод

— Странно, что ты голову не потеряла! — Павел сел на кровати и потянулся за сигаретами. Татьяна нашарила спички, зажгла. Он прикурил.

— Ну, не сердишься больше? Спроси завтра Марию Николаевну.

— К черту Марию Николаевну! Мало мне неприятностей с сыном, так еще жена алкоголичка.

Татьяна отодвинулась. Голос ее слегка задрожал.

— А что с сыном?

— Ничего. Негодяем растет! — Павел рассказал о том, что произошло.

Татьяна взбила подушку, откинула одеяло и легла. Несколько минут она лежала тихо, вытянув руки вдоль тела.

— Но ты ведь сам хотел этого, Паша. Говорил, сплетничают на заводе. А Сопреева и я недолюбливаю, ты же знаешь.

— При чем тут Сопреев? — закричал Павел. — При чем?

— А при том… За какую вожжу Сопреев дернет, туда ты и поворачиваешь. И сам не замечаешь. Потому что и ты в выигрыше оказываешься. Привык. Только кто из вас больше выигрывает, надо еще посмотреть.

— Мы не играем. Мы работаем. — Павел загасил сигарету. Упоминание о Сопрееве приглушило его негодование.

Широкие лучи автомобильных фар скользили по стене, высвечивая розетку, кусок шнура, горшочек с цветком.

— Знаешь, пусть идет. У Синькова ему лучше будет. Все-таки они почти сверстники, — сказала Татьяна.

— Выходит, опять прав Мишка Сопреев, — подумал Павел, но промолчал. Он следил, как яркий автомобильный луч отошел в сторону от обычной трассы и осветил большую фотографию, на которой много лет назад запечатлели свои улыбающиеся физиономии Татьяна, Павел и Генка Греков, нынешний главный инженер завод.

— Сколько нам было на том снимке? — спросил Павел.

— На каком? — удивленно произнесла Татьяна.

— На том, где Генка и мы с тобой.

— Мне двадцать… Чего это ты вдруг?

— Людьми уже были. — Павел вздохнул и прикрыл глаза, стараясь уснуть.

— А я перчатки в кафе забыла, — тихо проговорила Татьяна. — Хотела положить в сумочку и, видно, обронила. Жаль, если пропадут. Замшевые.

— Меньше надо пить, — буркнул Павел, не размыкая глаз.

На матовой рифленой перегородке фигура Всесвятского выглядела забавно, и тень напоминала причудливый пенек.

В отделе стоял обычный деловой шум. Перестук счетов прерывался треском арифмометра или подвыванием электрической счетной машины. Заканчивали квартальный отчет по трем цехам, и работы было невпроворот.

— Мужчина сейчас марку свою потерял. — Мария Николаевна покручивала арифмометр и выписывала цифры. — Так что замуж идти нет никакого смысла.

У Татьяны не было настроения поддерживать разговор. Утром она вновь говорила с Павлом о сыне. Конечно, Павел переживает его уход из бригады, но сам виноват.

— Возьмите меня, — продолжала Мария Николаевна. — Десять лет как осталась одна с дочкой. А живу так же, как и при муже-покойнике, пусть земля ему будет пухом. А он говорил: останешься без меня, Маша, хлебнешь трудностей. Вот бухгалтерию домашнюю он вел хорошо. Квартплата. За свет. За газ. Квитанции выписывал аккуратно.

В отдел ворвалась Аня. Стрельнув взглядом в рифленую перегородку, она произнесла негромко:

— Вы тут сидите, а Герасимова в бухгалтерии кофту продает.

Все разом обернулись к Ане.

— Вот. Сорок пять рублей. — Аня развернула сверток.

Розовая кофта из приятной мягкой шерсти блеснула черным бисером вышитых цветов.

— Велика она тебе, Анька. Я вижу, что велика кофта, — проговорила Мария Николаевна.

— Померить бы. Только очень толстое платье на мне. — Аня вновь посмотрела на перегородку. Всесвятский сидел на месте не шевелясь.

Мария Николаевна щелкнула задвижкой замка и махнула рукой Ане — переодевайся быстрей.

— Вдруг Шарик выйдет? — испуганно шепнула Аня.

— Мы его обратно загоним! — Марию Николаевну охватил азарт.

— Была не была! — Аня рывком стащила через голову шерстяное платье и осталась в синей комбинации.

Кофта и вправду оказалась велика. Женщины, едва сдерживая смех, разглядывали Аню. В дверь постучали.

Аня обмерла.

— За шкаф, за шкаф! — Татьяна затолкала Аню за шкаф и для маскировки распахнула дверцу.

Мария Николаевна отперла дверь. Вошел Греков.

— Производственные секреты? — спросил он, поздоровавшись.

Женщины промолчали. Главный инженер нечасто захаживал в планово-экономический отдел, поэтому растерянность на лицах сотрудниц можно было объяснить его внезапным визитом.

Греков прошел за перегородку, на матовом рифленом экране появилась его тень. Шевельнулся и поднялся ему навстречу Всесвятский. В это мгновение в отделе раздался громкий смех.