Илья Штемлер - Завод

Вскоре Кирилл услышал голос Ларисы, укоряющий старушку за то, что она эксплуатирует гостя:

— Не успел человек в дом войти, как тут же работа нашлась. Лучше бы чай поставила. И пирог испекла, что ли.

Кирилл стоял и улыбался. Ему было приятно слышать голос Ларисы, и старушка казалась смешной и доброй.

В комнате на стене задвигались тени, становясь четче, контрастней. Вошла Лариса со свечой.

— Такая подойдет? — Она протянула Кириллу отвертку. — А ты и рад стараться. Отец вернется из командировки и починит.

— И чему вас там обучают, в политехническом? — весело приговаривал Кирилл. — Встань сюда. Повыше свет. Так, так…

В бледном скользящем свете лицо Ларисы представлялось ему особенно прекрасным. В ее темных зрачках мерцало отражение свечи. Кирилл никак не мог попасть отверткой в шлиц винта, тени колыхались, и шлиц казался живым и гибким.

— Держи крепче свечу! — Кирилл пытался унять дрожь в пальцах.

— Не поддается винт? — почему-то шепотом спросила Лариса.

Кирилл сунул отвертку в карман, резко обернулся, обхватил ладонями лицо Ларисы и прижался губами к ее губам.

— Огонь ведь, сумасшедший, — шептала Лариса, приникая к Кириллу. — Пусти. Свечка упадет…

Кирилл молча целовал ее губы, лоб, глаза, шею. Свеча наклонилась, и матовые капли стеарина упали на пол.

— Псих ненормальный! Бабка идет, не слышишь? — Лариса попыталась отпрянуть.

— Ремонтируете? — спросила старуха, входя в комнату.

Кирилл ошалело смотрел на белый пуховый платок.

— Винт не поддается, — пробормотал он.

— С чего бы ему поддаваться-то? — Старуха взяла у Ларисы свечу. — А эта-то, эта! Смешно ей…

Лариса, уже не в силах сдерживать хохот, бросилась на диван.

— Ты не женат? — Старуха пытливо взглянула Кириллу в лицо.

— Куда винтики складывать? — спросил он, чувствуя, что краснеет.

— Да вроде не женат. А повадки-то опытные. — Старуха протянула ладонь, и Кирилл положил в нее винтики.

Лариса поднялась с дивана. Если не вмешаться, бабка еще многое может наговорить. Но в это мгновение Кирилла кто-то сильно толкнул под колени и что-то повисло тяжестью на брюках.

— Эй! — крикнул он испуганно. — Хватит дурачиться!

Пружина, с таким трудом посаженная на место, скакнула в темноту. Кирилл глянул вниз и увидел зеленые кошачьи глаза.

— А это наш Степан, Степанушка… — Лариса принялась отдирать от Кирилловой штанины кота.

— Порвет ведь, черт! — Кирилл злился, отстраняя ногу от острых когтей.

— Вот зараза! — Лариса стукнула кота по голове. Это помогло. Кот прижал уши и расслабил когти. — Возьми своего бандюгу! — Лариса посадила кота на плечо старухи и взяла свечу.

Потом они ползали по полу, искали пружину. Кирилл понял, что главным его врагом в доме будет Степан. «Угроблю подлеца или увезу куда-нибудь», — решил он и успокоился.

— Бабка у нас больная. Целый день одна. Вот и завела этого охламона. Тигр, а не кот, — сокрушалась Лариса, ощупывая паркет.

— Кот как кот, — буркнул Кирилл. — Даже симпатичный. — Эти слова он адресовал скорей бабке, чем Ларисе.

— Конечно, конечно, — залопотала старуха. — И я говорю. Только нервный он. Мышей-то нет, а с каши какая жизнь? — Она унесла кота в кухню.

— Наконец-то, — облегченно произнесла Лариса, и Кирилл не понял: то ли она радуется тому, что бабка ушла, то ли тому, что нашла пружину.

— Слушай, а как у тебя с отцом? — поинтересовался Кирилл. — Какие у вас отношения?

— Нормальные. Любовь и дружба. Только он часто по командировкам разъезжает. Женить его хочу. Шесть лет прошло, как мама умерла. Что ему за веселье с бабкой? Да и со мной тоже не очень.

Затем они пили чай с пирогами и брусничным вареньем.

— А меня, между прочим, Галиной Егоровной зовут, — доверительно сообщила старуха.

— Ну, Кирилл, расположил ты ее, раз она свое имя назвала! — Лариса засмеялась. — Верный признак.

— Ты парень ничего, — согласилась Галина Егоровна. — Только бабник, видать.

— Пироги у вас превосходные, — произнес Кирилл. Не спорить же со старухой, доказывая, что он вовсе не бабник и любит ее внучку по-настоящему. Телевизор в этот вечер они так и не включали.

В вечерние часы, когда людей на улицах становится меньше и зажигаются витрины магазинов, Павел Алехин любит пройтись пешком. Обычно, возвращаясь с работы, он выходит к площади Коммунаров и сворачивает направо. А Сопрееву надо налево, к Верхнему рынку, там у него собственный дом. Каменный, с палисадником. Алехин знает, что у площади Сопреев примется уговаривать его пройти дорогой, ведущей к Верхнему рынку.