Йозеф Винклер - Кладбище мертвых апельсинов

Во главе процессии, с пением псалмов несущей по полям статую святой Оливы, шел архиепископ, подняв над головой дароносицу с облаткой, на которой была изображена голова насекомого, изгоняя с полей саранчу, уже опустошившую половину Сицилии. Пока верующие и дети, священники и служки, молясь и распевая псалмы, шли сквозь стаи прожорливых насекомых, бесчисленная саранча садилась на парадные ризы, на образа, волосы, четки, обвивающие руки, до тех пор пока и святая святых не стала черна от этих вездесущих созданий. Саранча заползла в стеклянный цилиндр и сожрала Тело Христово.

Пропала локонов краса / Завитки спутались и свалялись; едва держится влажная кожа, виски обнажились!/ Погасшие глаза зашевелились от копошившихся внутри червей/ Нос сморщился и развалился. На наружной стороне окружающей Ватикан стены висят железные короба с черепами папы Иоанна XXIII, папы Павла VI и папы Иоанна Павла I. Для мертвой головы папы Иоанна Павла II тоже приготовлен висящий на стене железный короб, наполненный цветами. В изножье образа исходящего в Гефсиманском саду кровавым потом Иисуса из Назарета лежат разрезанные красные апельсины и пара раздавленных гранатов. На головах князей церкви шевелятся епископские тиары, наполненные свежими, еще живыми головастиками. Перед дверью часовни ледяной глыбой в форме груди застыло материнское молоко Девы Марии. В прозрачных, светящихся, точно нимб, трубках, прикрепленных на голове распятого, беспрерывно снуют лягушки с маленькими епископскими тиарами на головах. В густой сети рыбных садков запутались облатки, на которых водяным знаком изображены две рыбы. На Страстную пятницу мертвому, подвешенному вниз головой агнцу, изо рта и ноздрей которого сочилась кровь, под язык, наискось, зацепив за угол рта, вставляли распятие с рыболовным крючком. После мафиозной разборки облатки с водяными знаками отпечатков пальцев римского папы окунали в кровь убитых, а затем на заупокойной службе пропитанные кровью просфоры во время причастия совали в рот – Тело Христово – родственникам покойных. Неаполитанские мальчишки, лижущие сахарные черепа и скелеты, лупили хризантемами по висящей на бельевой веревке влажной детской смертной рубахе. Муха касается теплым животом холодного виска лежащего в гробу неаполитанского мальчика. Мать мертвого ребенка поворачивается вслед за неожиданно исчезающим, прибитым к кресту зародышем, что стоял под покрытым фиолетовым балдахином исповедальни меж двух горящих восковых свечей. К покрывающей катафалк белой ткани булавками приколоты ветки вечнозеленых растений. «Христос, услышь меня! Христос, внемли мне!» – восклицает папа, жующий покрытую сахарной глазурью пуповину Христа, когда два епископа распятиями на тонких ручках протыкали ему барабанные перепонки. Одна из многих миллионов перепелок, которым удалось потопить корабль с епископами и кардиналами, хранится теперь, словно маленький парусник, в склянке, выставленной на всеобщее обозрение в Ватиканском музее. В церкви у подножия Этны во время извержения пепел заполнил золотой кубок с остатками сладкого церковного вина и частичками облаток. Из пепла, покрывающего открытую дарохранительницу и дароносицу, виден лишь находящийся на дароносице маленький крест. Монахини с пением псалмов прижимали к густой горячей лаве маленькие кресты, а затем вырубали куски лавы с отпечатками из лавовой массы. Нежные щеки сморщиваются/ Померкли скулы, зубы и язык / Последний их коралловый блеск / Испещрены черными пятнами. Сползает лоб. И снежная щей белизна становится черной как земля, будто под лучами солнца, что, прогнав мороз, сияет в вышине. Ребенком я часто слышал, что умерших в Каринтии односельчан привозят и предают их тела родной земле. Зигфрид Нашенвенг, погибший в автомобильной аварии на Голанских высотах, сначала был самолетом доставлен в Вену, а оттуда в катафалке в файстритцкии морг и в Камеринг. Брат моей матери пал на войне в Югославии, а его тело поездом было привезено в Файстритц. Мой дядя привез его смертные останки на запряжено двойкой лошадей сенной телеге в Камеринг, где они еще в течение целого дня были выставлены в крестьянском доме своих родителей. Помимо всех прочих покойников в этой книге описываются пригвожденные к высоким столбам полуразложившиеся человеческие руки, ноги и головы, увиденные из окна кареты Вильгельмом Мюллером, автором текста шубертовского «Зимнего пути», когда молодой священник, проходя мимо, каждой частью мертвого тела совершил крестное знамение. Они будут отнесены на Кладбище Горьких Апельсинов, а там посыпаны пеплом статуи святого Флориана, защищающего от огня, сожженной камерингскими крестьянами, после того как он допустил, чтобы дети на рубеже столетий, играя, дотла спалили построенную в виде креста деревню, которую затем пришлось заново отстраивать в форме креста. Мертвые пятилетние дети, жившие в келье траппистского монастыря с мертвой головой, круглый год питавшиеся одной лишь картошкой, которую сами и выращивали и которым в рот вставляли лошадиные удила, если они без разрешения произносили хоть слово, и почивавшие в гробах, если их ловили при попытке сделать ноги, вновь закроют глаза в склепе номер 24 Кладбища Горьких Апельсинов. Я перенес бы на Кладбище Горьких Апельсинов и тела двух молодых гомосексуалистов: двадцатипятилетнего Джорджио и пятнадцатилетнего Антонио, доведенных до самоубийства их односельчанами из сицилийской деревни Джарре и убитых двенадцатилетним парнем, получившим в награду золотые часы: «Не бойся полиции, ведь ты еще несовершеннолетний!» Рядами лежат на Кладбище Горьких Апельсинов мертвые тела маленьких неаполитанских подкидышей, которые в праздник Девы Марии с бумажными крыльями за плечами целый день скользили туда-сюда по канату, натянутому над огромными статуями Мадонны. Часами их трупы с бумажными крыльями за плечами продолжали сновать по канату, прежде чем их снимали с него. Я перенес бы на Кладбище Горьких Апельсинов и труп семнадцатилетнего парня, осмелившегося осквернить крест Господа из Назарета, за что верующие заживо разрезали ему живот и прибили его вываливающиеся внутренности к огромному распятию. Пытаясь освободиться, он кружил вокруг распятия до тех пор, пока его внутренности не обвились вокруг креста. Вода капала с частых сетей, в которых лежали сотни скелетов рожденных монахинями детей, которых выловили из пруда одного из римских монастырей. Монахини отмыли от тины и очистили отводорослей детские скелеты, прежде чем их перенесли на Кладбище Горьких Апельсинов. Пальмовая ветвь, которой было накрыто тело сбитой машиной монахини, лежала на Кладбище Горьких Апельсинов рядом с обрызганным кровью розово-красным листом итальянской спортивной газеты, которым от зевак прикрыли голову мертвого водителя мопеда. В белых епископских перчатках с вышитым золотой нитью крестом лежали перенесенные на Кладбище Горьких Апельсинов останки кистей святого с расслоившимся, ноцелым ногтем, который отрезали, когда папа постановил, что он является напоминанием о болезненном обрезании крайней плоти младенца Иисуса, и их двадцать четыре часа держали в дарохранительнице, а во время мессы выкладывали на дароносицу. Напоминающий пальцы наделяющего причастием благословляющего священника раздвоенный хвост ящерицы скользит в открытый рот перенесенного на Кладбище Горьких Апельсинов мертвого тела цыганской девочки Моники Петрович, убитой семнадцатилетним римским юношей, а сама ящерица осталась умирать в разложившихся легких девочки в склепе номер 20. Сицилийский мальчишка, узнав на уроке закона Божьего, что есть лишь один Бог, которому можно молиться, а затем, увидев в церкви множество распятий с прибитым к ним Господом из Назарета и совершенно сбитый этим с толку, стал сбрасывать на пол все стоящие на боковых алтарях кресты, топтать их, плевать на них и кричать: «Есть лишь один Бог!», пока монахиня, оттаскивая крестьянского сына от разбитых распятий, не задушила его четками прямо в церкви наполовину обезлюдевшей деревни, единственными прихожанками которой были тугие на ухо набожные бабы. Я эксгумирую смертные останки умершего от смертного греха мальчика, чье тело было похоронено без священника за кладбищенской оградой и переношу его на Кладбище Горьких Апельсинов. Мертвые Кладбища Горьких Апельсинов посыпают пеплом высушенных в печи по приказу папы и растертых в пыль мертвых тел двух кардиналов, которых потом насыпали в подобные седельным сумкам мешки и положили на мула, на котором выезжал папа, чтобы эти мешки служили постоянным предостережением для следовавших за Его Святейшеством прелатов. Ни пылинки не осталось на бумажных крыльях мальчишки, что с образом Иоанна Крестителя на груди повесился на ветке оливкового дерева, когда лава не пощадила даже те оливы, к стволам которых были прислонены образа. Через полчаса после самоубийства лава сожрала оливу, и тело охватило пламя. Кишечник вылезает из-под кожи, / что полностью изъедена червями; я вижу кишки / что меня пугает! / В гное, / крови и сукровице! Плоть, что не тронуло время, изъедена полосами синей плесени и сонмом копошащихся червей всех видов.