Йозеф Винклер - Кладбище мертвых апельсинов

Как часто нагие чресла парня спасали меня от страха смерти, особенно когда его сперма струилась по моим губам в рот или когда она клейкой паутиной застывала между моими пальцами, образуя перепонки, как на лягушачьих лапках. Когда же парень уходил, часто той же ночью или на следующее утро, страх смерти возвращался. Если парень избивал меня, то я просто утирал кровь. Я не благодарил его за синяки и раны, но и не жаловался. Я бы вынул нож из своего живота и ударил бы им себя еще раз, сняв тем самым с него вину за мое убийство, которое я представил бы как самоубийство.

В Casa del Rosario я увидел большую эмалированную тарелку, на которой был выжжен поясной портрет улыбающегося папы Иоанна Павла II в красном облачении. Тунисский уличный мальчишка изливает семя в эту тарелку, и мною овладевает благоговение, когда он вилкой и ножом разрезал Тело Христово и ложкой смешивал его со своей спермой.

Пока крестьянин из моей родной деревни замуровывал в церковную стену мою голову, мои босые ноги стояли на влажной траве. «Пока ты не сгниешь, ты с замурованной в ней головой будешь стоять у церковной стены, – сказал деревенский священник. – А я сам буду освящать дьявольские гвоздики, которые ежедневно станут приносить молящиеся женщины к твоим гниющим ногам».

В магазине текстильных товаров на виа дель Корсо молодая продавщица приделывала голую руку к плечу манекена. Разглядывая грудь выставленного в витрине магазинаманекена, я вспомнил о пластмассовой кукле в человеческий рост, с которой я, двадцатилетний, более полугода жил на Вальдхорнгассе в Клагенфурте. Груди моей пластиковой спутницы выглядели как две свежие кротовые кучки. Между ее пластиковых ног было узкое отверстие которое я смазывал свиным салом, чтобы входить в нее не натирая кожу моего члена. У нее не было сосков. Кончив в нее, я нес ее в ванную и выворачивал над раковиной, чтобы вытекла сперма. Затем я выносил ее на свежий воздух, проветривал, складывал в коробку, которую совал в нашу постель. Пребывает ли она в Вайценфельде, где я на деревянном ложе, предварительно надув ее, разрубил топором на части и закопал? Может быть, пара кусочков от нее все-таки сохранилась? Ее голубые глаза, как у Мэрилин Монро, или лишенные волосяного пушка плечи? Муравьи быстро принялись за ее влагалище с налипшими на его стенки остатками спермы. В витрине магазина на виа дель Корсо я разглядывал обнаженный ниже пояса манекен – почему-то манекены, рекламирующие свадебные платья, почти всегда в париках, в то время как те, что демонстрируют нижнее белье, по большей части без волос. И еще я спросил себя, лягу ли я еще когда-нибудь с пластиковой бабой в постель, буду ли я с ней завтракать, подходить к окну, смотреть на поля с растущими злаками, уча ее различать рожь, овес и пшеницу, или мне лучше класть себе в постель куклу-мужика и вместе с ним забираться под простыню? Поплыву ли я еще раз вверх по течению Затнитца и буду ли громко кричать ей, призывая двигаться побыстрее, если она отстанет или ее вообще снесут вниз волны реки? Как-то раз, сложив ее в пластиковую сумку, я нес ее с собой, с нетерпением поджидая носильщика моего черного дамского велосипеда, на бетонном мосту через Затнитц мне повстречалось несколько десятилетних мальчишек, которые рассказали мне, что по дороге им попался лысый, одетый в турецкую одежду, раздающий мальчишкам конфеты гомосексуалист на гоночном велосипеде.

● ●●

Когда я однажды положил руки на теплую панель электрической пишущей машинки и стал гладить теплое место машинки, мне вспомнилось, что ребенком я множество раз видел, как мать гладила кафель теплой печи и особенно прислушивалась к позвякиванию своего кольца, когда безымянный палец ее левой руки скользил по кафелю. А моя сестра Наталья часто гладила ладонями теплый край кухонной плиты. «Если я еще раз появлюсь на свет…» – пробормотала она, наклонила голову и оставила предложение недосказанным. Десять лет спустя она сошла с ума и, сидя перед желтой плитой, беззубым ртом шептала: «Если я еще раз появлюсь на свет!..» Однажды я действительно расплакался, увидев, что насекомое, которое могло бы сосать мою кровь, попало в растопленный воск горящей свечи и не могло больше пошевелиться, а через несколько секунд умерло. Но должен ли я, когда стемнеет, выйти с ведром теплой воды и тряпкой на Кампо Верано, чтобы вытереть сантиметровый слой пыли с пошлой и одновременно волнующей – то же самое чувство испытываешь на кладбище – каменной фигуры юноши без признаков пола, лежащего на своем саркофаге? Недавно я увидел в его старых руках, которым почти двести лет, увядшую розу. Пока я, возбужденный, со вставшим членом, смотрел на широко расставленные ноги каменной статуи юноши, который, потирая стопой голову рыбы, другую ногу поставил на скалу и высоко поднял в руке черепаху, другой держа за хвост рыбу, туристы открыли свои путеводители, посмотрели название фонтана в статье о Piazza Mattei и, довольные, пошли дальше. Иногда я прихожу на аллею San Paolo de Brasile к памятнику Гете и стираю пыль со статуи обнаженного Вертера, преклонившего колени перед властной женской фигурой.