Йозеф Винклер - Кладбище мертвых апельсинов

Габриэль спросил, откуда я, собственно, взял деньги на покупку этих журналов. Я ответил уклончиво. Я разносил по домам церковные газеты, я был старшим служкой в церкви, весной продавал туристам букеты подснежников, я, как неаполитанские уличные мальчишки, с самого раннего детства зарабатывал деньги. Помимо комиксов я также купил в деревенской кондитерской в Патернионе рулетики с кремом, кокосовые безе и трубочки с кремом, которые мы, сидя в сарае, умяли, склонившись над журнальчиками. В Виллахской гимназии учительский сын Габриэль обменял журнальчики на другие, так что и на завтра или на послезавтра мы запаслись новым чтивом и снова могли сидеть в тележном сарае Айхенхольцера, вдыхая острый запах куриного помета, прежде чем пронзительный свист его матери не заставил нас поднять головы. Мы спрятали журнальчики в сарае под пыльной доской и договорились встретиться завтра на том же месте, чтобы досмотреть их. Позже он предложил мне дать ему денег, чтобы он мог купить новые журнальчики в Виллахе, так как, по его выражению, в городе выбор гораздо шире, чем в деревенской табачной лавке. Когда мать с лейкой поплелась на кладбище, я решительно направился в кладовку, открыл сундук, взял ее сумку для писем. Если бы там лежала только одна десятка и мелочь, я не взял бы ничего. Но если бы там лежало много десяток и мелочь, я вытащил бы одну, а то и две десятки. Два дня спустя учительский сын Габриэль, между прочим, покончивший жизнь самоубийством, как и его отец, принес мне разорванные, зачитанные до дыр журнальчики комиксов, которые он якобы купил на украденные мной деньги. Интересно, удалось ли ему там, под землей, с кровоточащей смертельной огнестрельной раной в голове дочитать до конца те журнальчики комиксов, которые он бросил, услышав пронзительный свист его матери, выглядывающей в открытые окна и снова и снова изо всех сил дующей в свисток?

● ●●

Не потому ли я так часто со страхом и с замиранием сердца проверяю, на месте ли ключ от моей римской квартиры или записная книжка с изображением высохших тел епископов и кардиналов из Коридора Священников катакомб капуцинов в Палермо, что в детстве я так много воровал и страх перед кражей до сих пор прочно сидит у меня в костях, никак не желая оттуда улетучиваться. Однажды я подлейшим образом злоупотребил доверием матери. Мы сидели в зале ожидания на вокзале в Виллахе, и матери нужно было зайти в туалет, я украл сто шиллингов из ее потертой зеленой сумки из искусственной кожи, которую она оставила меня сторожить. На эти деньги я посмотрел, наряду с другими шедшими тогда в австрийской провинции фильмами, такие итальянские ленты, как «Его путь усеян трупами» и «Спой мне песню о смерти».

Устыжусь ли я, когда с древом запретных плодов на тельце, на шею себе повесив вместо фотоаппарата записную книжку, не которой наклеены засушенные, при полном облачении тала епископов и кардиналов из палермских катакомб капуцинов, с японской маской на лбу, плотно удерживаемой на голове повязкой с Fujica, войдя в собор Святого Петра, благоговейно приближусь к Пьете Микельанджело?

По пути в Ватикан я сел в чирколаре – римский трамвай. Прямо передо мной стоял неф, прижимавший к груди портфель с наклейкой «Радио Ватикана! На одной волне с папой римским!» Ребенок держал в руке сверкающий серебристый воздушный шар, на котором была изображена целая толпа монахинь с большими распятиями на груди и театральными биноклями, чтобы лучше видеть Святого Отца. Маленький мальчик размахивал флажками с портретом папы. Красивый слепой юноша в сопровождении монахинь прислушивался к папскому посланию. Уставившийся на папу крестьянин из Калабрии медленно закрыл рот, заметив, что я смотрю не его совершенно гнилые зубы на верхней челюсти. Когда рядом со мной лопнул воздушный шарик с портретом папы, полицейский схватился за кобуру. «Buon Pasqua!» – закричал вслед толпе монахинь сидящий на ватиканской стене грязный цыганенок, напрасно протягивающий монахиням пластмассовую тарелку за подаянием. «Вчера на площади Святого Петра я вообще ничего не видел, – сказал мне тирольский крестьянин, – потому что итальянское телевидение установило огромный экран, на котором можно было видеть увеличенное изображение папы, служащего пасхальную мессу. Я был слишком близко и слишком далеко от живого папы!» Во время процессии в честь одного из святых в соборе Святого Петра, в которой участвовали облаченные в нарядные ризы епископы и кардиналы, я встал так, чтобы идущий впереди мальчик-служка прошел бы рядом со мной и чтобы мы смогли бы посмотреть друг другу в глаза. После мессы служка собора Святого Петра раскладывал оставшиеся большие облатки, сначала по кругу, как игральные карты, затем наступал по ним, чтобы они плотно легли друг на друга, а затем уложил их в круглую деревянную коробку.