Пауло Коэльо - Алеф

– В том сне с тобой на берегу была какая-то девушка...

– С нами едет одна молодая женщина. Не знаю, сколько ей лет, но определенно меньше тридцати.

– Верь ей.

Днем я встречался с издателями и раздавал интервью, потом мы поужинали в роскошном ресторане, а к одиннадцати отправились на вокзал. Уральские горы – хребет, что отделяет Европу от Азии, – мы пересекли в полной темноте. Разглядеть хоть что-нибудь было решительно невозможно.

В поезде все пошло по-старому. Наутро следующего дня, словно повинуясь какому-то неслышному сигналу, мы собрались за столом. Ночью никому не удалось сомкнуть глаз, даже Яо, кажется, привычному к подобным переездам. Он и выглядел каким-то особенно усталым и подавленным.

Само собой, Хиляль была тут как тут, и, само собой, она-то как раз выспалась. После завтрака, за которым мы сетовали на бесконечную тряску, я отправился к себе, хоть немного поспать, а через несколько часов вернулся в гостиную, где нашел всю компанию в сборе, и все вместе мы горевали о том, что нам предстоят еще тысячи километров таких мучений. Мы молча пялились в окно и курили под раздражающую музыку, которую транслировали вагонные динамики.

Хиляль была непривычно тиха. Она всегда садилась в одном и том же углу, открывала книгу и углублялась в чтение, словно отгораживаясь от остальных. Никого, кроме меня, это, по всей видимости, не волновало, мне же такое поведение представлялось невежливым. Впрочем, тут же вспомнив о прежней Хиляль, встревавшей в разговор с неуместными замечаниями, я счел за благо промолчать.

После трапезы я обычно возвращался в свое купе, чтобы поспать или поработать. Словно сговорившись, вскоре все мы потеряли счет времени. Мы перестали различать день и ночь; наши дни проходили от одного приема пищи до другого, как, видимо, бывает в тюрьмах у заключенных.

По вечерам в гостиной нас ждал ужин. Мы пили больше водки, чем минеральной воды, и больше молчали, чем разговаривали. Мой издатель рассказал мне, что пока меня нет, Хиляль репетирует, играя на воображаемой скрипке. Я слышал, что шахматисты поступают точно так же, играя в голове целые партии.

– Да, Хиляль играет неслышную музыку для невидимых существ. Возможно, им того и надо.

Еще один завтрак. Впрочем, сегодня все не такое, как обычно. Кажется, все мы начинаем привыкать к новому образу жизни. Мой издатель жалуется, что у него плохо работает мобильный телефон (мой вообще не работает). Его жена одета как одалиска, что кажется мне одновременно забавным и нелепым. Она не говорит по-английски, но мы прекрасно понимаем друг друга с помощью языка взглядов и жестов. Хиляль вдруг решает принять участие в общем разговоре и рассказывает, как трудно живется оркестрантам. Это престижная профессия, только многие музыканты зарабатывают меньше, чем водители такси.

– Сколько вам лет? – спрашивает редакторша.

– Двадцать один.

– Никогда бы не подумала.

Это означает: «Вы выглядите старше». Верно. Я и не подозревал, что Хиляль так молода.

– В Екатеринбурге я познакомилась с директором консерватории, – говорит редакторша. – Он сказал, что вы одна из самых талантливых скрипачек, которых ему доводилось встречать, и что вы внезапно утратили к музыке всякий интерес.

– Это все Алеф, – говорит Хиляль, стараясь не смотреть на меня.

– Алеф?

Все смотрят на нее с удивлением. Я делаю вид, будто ничего не слышал.

– Да, Алеф. Я не смогла найти его, и моя энергия иссякла. Что-то в моем прошлом заблокировало ее.

Обычный разговор прямо на глазах превращается в сюрреалистический. Я отмалчиваюсь, а мой издатель пытается разрядить обстановку:

– Так называлась одна книга по математике, которую я издал. На языке специалистов этот термин означает число, содержащее все числа. Книга была посвящена Каббале и математике. Насколько я понимаю, в математике этот термин используется для обозначения бесконечного ряда множеств...

Увидев, что его никто не слушает, издатель замолкает на полуслове.

– А еще в Апокалипсисе, – подхватываю я, словно только что уловив тему беседы. – Агнец есть воплощение конца и начала, вещь вне времени. Кроме того, Алеф – первая буква еврейского, арабского и арамейского алфавитов.

Редакторша начинает жалеть, что сделала Хиляль объектом всеобщего внимания, и решает сбить с нее спесь.

– Тем не менее для девушки в двадцать один год, к тому же выпускницы консерватории со столь блестящим будущим, вполне достаточно было проехать с нами из Москвы в Екатеринбург.