Патрик Модиано: Смягчение приговора

Приезжали они обычно по четвергам, и отец вел нас обедать в трактир «Робин Гуд». Анни и маленькой Элен по этим дням не бывало. Матильда оставалась дома. С нами ходила только Белоснежка. И раз-другой — племянник Фреде.

Мой отец когда-то давно бывал здесь. Они с Гезой Пельмонтом вспоминали об этом как-то за обедом, а я слушал их разговор.

— Помнишь?.. — спросил Пельмонт. — Мы приходили сюда с Элиотом Зальтером...

— А замок-то разрушается, — сказал отец.

Замок стоял в конце улицы Доктора Дордена, напротив школы Жанны д'Арк. На приоткрытых решетчатых воротах висела полусгнившая доска, на которой с грехом пополам можно было прочесть: «Поместье реквизировано Американской армией и передано в распоряжение генерала Фрэнка Аллена». В четверг мы пролезали между створками ворот. Лужайка перед домом так заросла травой, что мы утопали в ней по пояс. В глубине вырисовывался замок в стиле Людовика XIII, по обоим краям фасада выступали вперед два флигеля. Позже я узнал, что построен был замок в конце XIX века. Мы запускали воздушного змея на лужайке, это был красно-голубой змей-самолет. Нам пришлось здорово помучиться, прежде чем он у нас взлетел. Справа от замка — холм, заросший соснами, с каменной скамьей, там любила сидеть Белоснежка... Она читала «Нуар э блан» или вязала, пока мы лазали на сосны. Но у нас с братом кружилась голова, и только племянник Фреде добирался до верхушек деревьев.

Под вечер мы вместе с Белоснежкой шли по тропинке, спускавшейся с холма, и забирались глубоко в лес. Мы доходили до хутора Метс. Осенью собирали каштаны. Булочник в Метсе был отцом моего одноклассника, и каждый раз, когда мы входили в булочную, там оказывалась его сестра, и я любовался ее длинными золотыми локонами, доходившими ей почти до пяток. А потом той же дорогой мы возвращались. В сумерках фасад замка с выступающими вперед флигелями выглядел зловещим, и у нас с братом сильно колотились сердца.

— Замок пойдем смотреть?

Отец произносил эту фразу всякий раз, когда мы кончали обедать. И, как и каждый четверг, мы шли по улице Доктора Дордена, а потом пролезали в приоткрытые створки ворот на лужайку. Правда, в эти дни с нами шел отец и кто-нибудь из его друзей: Бадель, Гордин, Степа или Роберт Флай.

Белоснежка садилась на каменную скамейку среди сосен, на свое привычное место. Отец подходил к замку и разглядывал фасад, смотрел на высокие замурованные окна. Он толкал входную дверь, и мы оказывались в холле, где под грудами мусора и опавших листьев просматривался выложенный плиткой пол. В глубине холла виднелась клеть лифта.

— Да, я был знаком с хозяином этого замка, — говорил отец.

Он прекрасно понимал, что нам с братом это было очень интересно. И потому рассказывал историю Элиота Зальтера, маркиза де Коссада, который в первую мировую войну, в свои двадцать лет, стал героем-авиатором. Потом он женился на аргентинке и стал арманьячным королем.

— Арманьяк, — сказал отец, — это спиртное, которое Зальтер, маркиз де Коссад, производил, разливал в очень красивые бутылки и продавал целыми грузовиками. Я помогал ему разгружать грузовики, — рассказывал отец. — А потом мы с ним считали вырученные деньги. Он купил этот замок. В конце войны он вместе с женой исчез, но он не умер и непременно однажды вернется.

Отец осторожно сорвал маленькое объявление, приклеенное на внутренней стороне входной двери. И отдал его мне. Я и сейчас без запинки могу сказать наизусть все, что там было написано:

Конфискация незаконных доходов.

Вторник, 23 июля в 14 часов,

на хуторе Метс.

Роскошное поместье

с замком и 300 гектарами леса.

— Хорошенько следите за замком, дети, — говаривал отец. — Маркиз вернется раньше, чем все думают...

И прежде чем сесть в машину приятеля, который в этот день был его шофером, он рассеянно махал нам рукой, и мы долго еще видели, как он слабо помахивал ею в окошке, когда машина была уже на пути в Париж.

Мы с братом решили пойти в замок ночью. Надо было дождаться, пока все в доме уснут. Матильда спала в крохотном флигеле в глубине двора: никакого риска, что мы на нее налетим. Спальня маленькой Элен была на втором этаже, в другом конце коридора, а комната Белоснежки рядом с нами. Паркет в коридоре слегка поскрипывал, но нам надо было только спуститься по лестнице, а уж там — бояться нечего, дорога свободна. Анни ложилась спать очень поздно, поэтому мы выбрали ночь, когда она не ночевала дома, ночь, когда Анни плакала в «Кэрролл'з».