Олег Суворинов - Петербург-Ад-Петербург

Такие вопросы я задавал себе, сидя на сиденье в купе, мертвея от ужаса. Чувство того, что зло, которое не объяснить человеческими словами, присутствует рядом, не покидало меня. Всеми фибрами души я ощущал его вблизи себя. Мне хотелось бежать от него, но понимая, что бежать некуда, что оно во мне, во всех людях и вещах, в деревьях и воде, в камнях, в пространстве и времени, в веках и тысячелетиях, я, собрав волю в кулак, схватив свой чемодан, вышел из купе навстречу неизвестному. Единственная мысль, которая ободряла меня — это то, что если я осознал все, произошедшее со мной, следовательно, я вернулся туда, откуда начал и вполне возможно, что это уже не игра со злом. Выведя данное умозаключение, я еще более приободрился. Оставалось еще множество не решенных вопросов…

По вагону медленно шли разморенные, расплавленные от жары люди, которые, очевидно, ехали на отдых в Адлер. Я пролетел пулей по вагону и, подмигнув глазом проводнице с перебинтованным пальцем на ноге, очутился на перроне, на котором толпилось много народа. Солнце палило неистово. Кругом суетились торгаши.

Немного постояв, я направился к большому зданию вокзала. По пути со мной произошло нечто совсем неординарное. Метрах в двадцати от себя я заметил знакомую фигуру пожилого человека, рядом с которым стояла также немолодая женщина. По мере того, как я приближался к ним, становилось все очевиднее и очевиднее, что это Иван Тимофеевич! «Быть этого не может!», — сказал я себе под нос.

Женщина, которою я смог разглядеть, оказавшись на расстоянии не более пяти метров, была очень похожа на Маргариту Семеновну, покойную и в то же время здравствующую жену Ивана Тимофеевича! Я оторопел и чуть не подавился собственным языком.

Они мило беседовали, в то время как я, не закрывая рта, смотрел на них.

Наконец, Маргарита Семеновна заметила на себе мой взгляд и что-то тихо сказала старику. Иван Тимофеевич обернулся, и, совершенно не узнавая меня, спросил:

— Вам чего, молодой человек?

— Мне? — переспросил я. — Мне ничего… Вы меня не узнаете, Иван Тимофеевич? — все же осмелился спросить я, всматриваясь в лицо старика.

— Нет, — удивился он и посмотрел на жену. — Нет, я никогда вас прежде не видел! Но откуда вам известно мое имя?

«Он меня не узнает! Вот, черт! Как же это может быть? Да как же!», — думал я в ту минуту.

А что я мог ему ответить? Если бы рассказать ему правду, он счел бы меня сумасшедшим. Кто поверит человеку, который станет говорить о том, что видел иную жизнь, в которой незнакомые люди были близко знакомы? Или сказать Ивану Тимофеевичу, будто жена его могла бы быть мертва, если изменить только одно маленькое обстоятельство. В подобный бред никто никогда не поверит! А того, кто об этом станет говорить, посчитают умалишенным.

Не находя ответа на вопрос старика, я брякнул первое, что пришло в голову:

— У меня в школе, в Питере был учитель физики Иван Тимофеевич, который очень похож на вас. Вы случайно не преподавали физику в школе №…?

— Нет, не преподавал, — смущенно ответил старик. Я местный.

— Ой, простите ради Бога! — состроив взволнованное лицо, сказал я. — Надо же так глупо обознаться! Простите еще раз.

— Ничего, — ответил старик.

Тут к нему подошел мужчина лет сорока пяти и поинтересовался:

— Что такое, папа?

— Ничего сынок. Парень перепутал меня с кем-то, но мы уже разобрались.

Я, улыбнувшись всем троим, схватил свой чемодан и понесся дальше. В голове была только одна мысль, связанная с женой Ивана Тимофеевича и с его сыном. «Вот чудо, — думал я, — она жива, да еще и сына ему родила! Как же это? Вот чудо!»

Восторгу моему не было предела… Вдруг затрещал мобильный телефон.

— Да, — тяжело дыша, сказал я.

— Гера, это мама! Ты чего телефон не берешь? Я уже волноваться начала! Ты доехал?

Голос мамы показался мне таким нежным, таким близким и родным, что я, не сдержав себя, дав волю эмоциям, заплакал.

— Ты чего, мальчик мой? — спросила мама. — Чего ты плачешь?

— Прости мама… Ты не в больнице?

— С чего мне там быть? — удивленно спросила мама. — Я здорова.

— Что с тобой, Герман? Почему ты плачешь?

— Я потом тебе все объясню, хорошо? Я не хочу работать в N! — крикнул я. — Ты меня понимаешь, мама? Не хочу я здесь работать! Я сейчас куплю билет и вернусь обратно в Питер!

— Но почему?

— Я потом тебе все объясню. А сейчас я куплю билет на ближайший поезд до Питера и все!

— Я не совсем понимаю тебя. Что случилось?

— Да, мама, случилось! — в исступлении кричал я. — Я вернусь и все расскажу. Дяде пока не звони. Я сам это сделаю. Хорошо?