Олег Суворинов - Петербург-Ад-Петербург

Как только первые богомольные старухи начали идти к службе, я — маленький отпустил веревку и принялся смотреть вдаль. Я же нынешний подошел прямо вплотную к самому себе и нежно тронул свои же русые волосы. Затем, когда мальчик, как две капли воды похожий, посмотрел в мою сторону, я в свою очередь наклонился к его лицу и долго смотрел ему (себе) в глаза.

Все закончилось, когда мальчик побежал вниз по мостику к своему или нашему дому и скрылся в нем. Константин Константинович, все это время молчавший, так же молча взял меня за локоть, и мы спустились с колокольни. Пока мы спускались, мне вспомнился так мною любимый тихий вечер в деревне, когда солнце уже зашло за березовую рощу, но было еще светло и как-то особенно приятно на душе. Вплоть до десяти часов вечера стояла волшебная атмосфера: еще не ночь, но уже не день. А первые, громко стрекочущие сверчки в кустах смородины, росших около террасы, и начинавшиеся лягушачьи серенады, да сонмы комаров оповещали о наступлении ночи. Роса ложилась на траву, а в воздухе витал сладковато-влажный запах. Ближе к одиннадцати на небосклоне появлялась луна, казавшаяся намного больше и желтее, чем в городе, и миллионы звезд, мерцая, завершали пасторальную картину деревенской жизни.

— Ну, что? — прервал мои воспоминания Константин Константинович в тот самый момент, когда под ногами ощущалась твердая земля, — теперь нам пора расставаться.

— Да, — протянул я и безнадежным голосом добавил: — Константин Константинович, скажите, а я умер в том поезде?

— Чудак ты, Герман. — Улыбнулся он. — Закрой глаза…

— Ответьте, ответьте же мне! Я вас прошу! — кричал я с закрытыми глазами.

— Нет! Это я вас прошу, молодой человек, проснитесь ради всех Святых. Молодой человек, не кричите так! Да проснись ты, наконец!

«Слава Всевышнему, — это лишь сон, — первая мысль, пробежавшая в моём только что пробудившемся сознании. Я жив, и я чувствую это! Значит, не было никакой аварии, никакой смерти не было! Я жив! И всем существом своим я ощущаю это. Никогда я раньше не был так жив, как жив теперь, после всего, что видел во сне. Неужели возможно в жизни испытать подобное, увидеть подобный реалистичный сон, который больше походит на явь? На самую настоящую явь! Кто же этот Константин Константинович? Бог ли? Дьявол ли? Или же мне это на самом деле только приснилось? А где он сам? Ему явно будет интересно услышать мой рассказ о нашем с ним приключении во сне, где он играл главную роль». Такие мысли пришли мне в голову в первые три секунды моего бодрствования. В следующий момент я разглядел лицо человека, разбудившего меня. Это был милейший старичок лет семидесяти. Его лицо было настолько добрым и чистым, так приветливы были его живые глаза, что мне показалось, будто из всех виданных мною пожилых людей я еще не встречал таких, каким был этот старик. Припоминаю, что мне сразу бросились в глаза многочисленные его морщины. Казалось, будто лицо этого человека из прекрасной, дышащей жизнью спелой сливы превратилось всего лишь в безжизненную, сухую, сморщенную ягоду. Вокруг глаз их было столько, что они напоминали много-много солнечных лучей. Но зато какие у этого старца были ясные, полные жизненной энергии глаза: это было странное несовпадение внешней старости и внутренней, непреходящей молодости. Такие глаза мог иметь только сильный духом человек, которого не могли согнуть никакие обстоятельства.

Старик мило улыбнулся мне и сел на противоположное сиденье. На то самое сиденье, где до него сидел Константин Константинович. Я мельком окинул взглядом купе. На столике стояли три стакана с недопитым чаем, лежал апельсин, крем для рук и помада. Пиджака или другого предмета, указывающего на присутствие Константина Константиновича, не было. «Неужели он не разбудил меня? Но почему же? Странный тип… Говорил, что разбудит, как подъедем к Твери». Так думал я, пытаясь собрать все воедино в своей голове, которая гудела, как кипящий чайник.

— Не скажете, который час? — обратился к старику.

— Двадцать минут первого, — ответил он.

— А почему стоим?

— Так Елец. Здесь большая остановка — минут тридцать, — улыбнулся старик.

Я откупорил оставшуюся с вечера бутылку пива и сделал несколько глубоких глотков.

— Скажите, — обратился к старику, — со мной ехал мужчина средних лет в светлом костюме, вы, случайно, его не видели? Вы когда сели в поезд? «Ничего себе я заснул, — подумал я, — так заснул, что даже не слышал, как в купе заходили люди!» Меня это немного насторожило.