Роберт Кормер - Исчезновение

- Ну, как тебе это, старик? – произнес Оззи.

И старик аж подпрыгнул, когда голос из ниоткуда зазвучал в его ухе. От всей души Оззи ударил старика Пиндера. Ему хотелось поступить с ним так же, как и со всем городом. Он крепко врезал ему по голове, а затем швырнул его спиной в кирпичную стену переулка. Он еще раз ударил его, попав в рот. Рот старика превратился в большое пятно крови. Он выплюнул кусок зуба и, рухнув на землю, закричал от боли. Кто-то из прохожих заглянул в переулок и направился к Оззи.

Отскочив в сторону, Оззи оставил старика. Для одной ночи было достаточно разрушений. Теперь лучше было вернуться монастырь. Он ненавидел момент, когда ему приходилось оставлять сцену его триумфа. Еще одна полицейская машина с воем сирены пронеслась мимо. Не оглядываясь, он шел в конец переулка, чтобы скрыться лесу.

« Все получилось на славу ».

Прошло еще несколько дней, прежде чем он снова собрался вернуться в город, хотя ему не терпелось увидеть последствия своего нападения. «Будь осторожен», - сказал он себе.

Вытирая нос, он спустился по ступенькам лестницы заднего входа в монастырь, затем пересек внутренний двор и скрылся в лесу, чтобы исчезнуть. Он увидел старика Пиндера, идущего из леса во двор монастыря. Старик был взволнован. Все та же пена вокруг его губ, его старые глаза, как всегда красные и утомленные, но что-то еще в них добавилось, какая-то острота и тревога.

- Что случилось, старик? - спросил Оззи. Прежде старик еще ни разу не приходил к женскому монастырю.

- В городе незнакомец, - сказал старик, брызги слюны вылетали из его губ с каждым его звуком. - И он ищет тебя.

Спускаясь из автобуса, я знал, что он где-то поблизости, здесь в городе. Воздух наполняло нечто, напоминающее отдаленные, еле улавливаемые ухом ноты где-то звучащей музыки. Это была некая аура, настроение, которое я пытался уловить, но оно было неуловимым. Я остановился у бывшего железнодорожного вагона, в котором очевидно была закусочная, хотя на нем не было ни вывески, ни указателя, показывающего в его сторону. Утренний аромат кофе, бекона и другой жареной пищи доносились через открытое окно, делая ощущения привычными и нормальными, что не очень то рассеивало необычную атмосферу представшего передо мной города.

На первый взгляд Ремзи напоминал мне ковбойские городки из старых кинофильмов в «Плимуте» на утренних сеансах по субботам: деревянные тротуары, искривленные бордюры, железные перекладины, к которым когда-то привязывали лошадей, наклонные навесы над тротуарами, поддерживаемые шаткими деревянными столбами. И лишь только столбики паркометров разрушали иллюзию давно ушедших времен.

В энциклопедии, взятой в Публичной Библиотеке Монумента, я узнал, что Ремзи в былые времена был преуспевающим курортным городом, прославившимся своей минеральной водой, за которой приезжали тысячи людей, в том числе и президент Гровер Кливленд. Ключи, из которых била целебная вода, высохли, с тех пор прошло немало времени, но городок продолжал жить. На сегодняшний день мало осталось от того, чем он жил раньше. В нем не было ни промышленности, ни торговых центров, его население насчитывало меньше трех тысяч человек, и это согласно самой последней на тот день проводимой в Америке переписи населения. Здесь не было ни одного мотеля или даже кинотеатра, лишь одна сомнительная гостиница, которая называлась «Гленвуд», в которой я сумел зарезервировать номер на три ночи, несмотря на упорное нежелание клерка говорить со мной по телефону. Таким образом, я был готов к ожидающему меня сонному царству, но не к опустошенным безлюдным улицам и разрушениям на Майн-Стрит по дороге к гостинице.

Ремзи напоминал осажденный врагом город, или город, приходящий в себя после осады. В одном из магазинов были разбиты несколько окон, над которыми красовалась выцветшая вывеска «Бакалея Келси». Они были забиты фанерой. Стеклянные шары уличных фонарей были также разбиты. С потрескавшегося асфальта еще не были убраны их осколки. Неоновые трубки вывески следующего магазина тоже были размолоты вдребезги, представляя собой остатки надписи «Аптека Демпси». И на столбиках паркометров не осталось ни одного целого окошка.

Когда я вошел в холл гостиницы «Гленвуд», то под моими ногами оказалась потрескавшаяся плитка пола. В углу стоял проваливающийся диван, покрытый давно вылинявшим покрывалом. На стойке метрдотель стоял небольшой колокол, примерно, такой как на столе у какой-нибудь из сестер в школе прихода «Сент-Джуд». Я позвонил в колокол, вслушиваясь в слабое эхо.