Агония Иванова - Украденные воспоминания

В доме пахло деревянной отделкой, нетопленной печкой и холодом. Чувствовалось, что сюда уже очень давно никто не заглядывал.

Ульяна слышала за своей спиной частое горячее Светино дыхание. Она начала считать про себя выдохи, свистящие и стремительные — раз, два, три, четыре… Сейчас, сейчас она обязательно сделает что-то ужасное с ней. Сейчас… сейчас… восемь… девять…

— Уля… — она чуть не вскрикнула от неожиданности, когда из окружавшей ее темноты появился Богдан и взял ее замерзшую руку в вязанной варежке в свою ладонь, — что с тобой, милая?

Она тревожно обернулась назад, чтобы убедиться, что сзади нет и не было никакой Светы. Через дверной проем она видела их попутчицу — она стояла у крыльца и докуривала свою сигарету, задумчиво озираясь по сторонам.

— Ничего… — обронила Ульяна, — просто здесь как-то неуютно…

— Сейчас мы затопим печь, и все будет иначе, — пообещал мужчина и коротко поцеловал ее в щеку. Впервые за долгое время. Дистанция между ними начала сокращаться, морок спадал. Ульяна хотела чем-то ответить, но он уже отпустил ее пальцы и ушел в глубину дома, а она все стояла, выдыхая в воздух клубы теплого пара.

— Ничего, — повторила она, стараясь убедить в этом саму себя. Получилось как-то невыразительно.

Нужно бежать, нужно спасаться бегством. Все закончится плохо, если она останется здесь еще хоть ненадолго. Еще хоть на мгновение. Бежать… бежать… Звать на помощь. Помогите! Помогите…

Поток жаркого, отчаянного бреда оборвался испуганной мыслью «о чем я думаю?». Ульяна с ужасом осознала, что в ее голову снова вторгается кто-то извне.

Она не узнавала себя. Она не могла понять, что с ней происходит. Ей хотелось, чтобы все это поскорее закончилось. Чтобы кто-то родной обнял ее, согрел, увез отсюда подальше. Домой.

Море зимой не замерзает. Об этом Ульяна узнала только теперь, стоя на берегу, по колено в грязном, подтаявшем снегу. Она внимательно следила за тем, как волны набегают на песчаный берег, слизывая с него легкую снежную пыль. Она испытывала желание подойти поближе, снять варежки и коснуться пальцами воды, но что-то останавливало ее. Страх? Да, именно. Ей чудилось, что в то самое мгновение, когда она приблизится туда, из воды вытянутся серые тонкие руки, пахнущие гнилью и смертью, и утащат ее в пучину. А она не успеет даже на помощь позвать, даже крикнуть не успеет.

Ульяна совсем продрогла и поспешила вернуться в дом. Она очень быстро преодолела путь, отделявший поселок от прибрежной полосы, и, скинув обувь, забралась на диван, забилась в угол и обняла себя за плечи. В печке уютно потрескивали поленья, наполняя помещение сладким, знакомым с детства запахом горелой древесины. Ульяна сомкнула веки, доверяясь обманчивому ощущению уюта.

Сейчас бы еще выпить чашку горячего шоколада, согреть замерзшие пальцы и наконец-то почувствовать себя в безопасности.

Но что-то мешало ей. Она ощущала на себе чей-то внимательный взгляд, и приподняв ресницы, она заметила Богдана, застывшего у дверного косяка. В его темных глазах отражалось пламя, полыхавшее в печке, отчего они казались красными. Было в этом что-то жуткое, как и в его излишней внимательности. Он ее изучал, словно в первый раз видел.

— Не спится? — напряжение немного спало. Мужчина сел подле Ульяны на диван, но не притрагиваясь к ней, соблюдая дистанцию.

— Угу, — кивнула девушка.

Повисла неловкая пауза, в которую каждый прятал свой взгляд и заламывал руки, не зная, что с ними делать и куда их деть. С одной стороны Ульяне хотелось, чтобы он обнял ее, с другой — чтобы убрался отсюда и позволил ей еще немного побыть в одиночестве.

Богдан каким-то образом уловил ее настроение. Он нахмурился и хрустнул тонкими длинными пальцами, разминая их.

— Послушай… что ты чувствуешь ко мне? — тихо начал он.

— Не знаю, — не задумываясь, призналась Ульяна и зачем-то повторила, — не знаю…

Наверное, не стоило так говорить, — думала она.

— Совсем-совсем ничего? — он взял ее за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза, погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Девушка вся напряглась и сжалась, не зная, как реагировать. Ей было приятно, но как-то непривычно. После антибиотиков и лекарств, которыми ее пичкали в больнице, она совсем иначе стала воспринимать прикосновения, раньше доставлявшие ей удовольствие.

— Я не знаю… — пробормотала она, — не помню… Прости.

Потерянная и ошарашенная она выбежала прочь. На берегу хмурого ненастного моря она плюхнулась на сырой песок и спрятала лицо в ладонях. Богдан догнал ее и обнял за плечи.