Дмитрий Правдин - Записки из арабской тюрьмы

От нашей камеры делегировались Куккий со своими шестерками, пошел и я. Мне было любопытно взглянуть на древний обряд. Во двор на веревке втащили трех баранов, те упирались, блеяли и не хотели идти. Первого вывели на середину двора, где начинался желоб, назначение которого мне было до сих пор не понятно.

Два дюжих зэка ловко повалили барана на бок и крепко прижали к полу. Подошел мудир, в руках у него сверкал огромный изогнутый старинный кинжал, я такие раньше только в кино и в музеях видел. Левой рукой он схватил барана за рога, запрокинул бедному животному голову, обнажив при этом переднюю поверхность шеи, и ловким молниеносным ударом пересек горло до позвоночника. При этом из шейных сосудов зафонтанировала кровь.

Мудир отскочил в сторону, а помощники расположили тело так, чтоб вся кровь стекала в желоб. Из перерезанной трахеи с шумом выходил воздух, баран открывал рот, пучил глаза, пытался встать на ноги. Напор крови быстро уменьшался, и через несколько минут все было кончено. Когда вся кровь вытекла, тело оттащили в сторону, из перерезанного горла шел пар.

Чтоб ускорить процесс, на второй заход решили прикончить сразу двух оставшихся баранов. Помощники подтащили испуганных животных, завалили их на бок. Дважды блеснула холодная сталь и из двух перерезанных шей заструилась по желобу теплая кровь. Мудир вытер об тряпку нож и вложил в ножны.

Невероятно, но один баран вдруг вырвался из рук своих палачей, встал на ноги и потухающим взглядом уставился на директора. Из горла обреченного хлестала кровь. Его быстро свалили и подтащили к желобу. Но, несмотря на смертельное ранение, жизнь не торопилась покинуть тело лохматого страдальца. В то время как его два собрата были мертвы, третий еще минут десять дергал ногами, выгибал спину, раскрывал рот и выкатывал осоловелые глаза. Картина мучения, пускай и животного, была ужасной.

После увиденного я понял выражение: «Зарезать как барана». Наверно, лет сто назад на этом месте таким способом не баранов, а людей резали.

Арабов агония животных ничуть не смутила, они возбужденно обсуждали происходящее, многие даже смеялись.

Когда вытекла кровь из последнего тела, мудир дал команду отнести туши на кухню, а сам пошел дальше. Похоже, он тут был главный по убийству баранов.

Арабы считают, что кровь есть нельзя, отсюда и обычай перерезать горло, чтоб через сонные артерии она вытекла. Убитые таким способом животные считаются «халяльными», то есть разрешенными. «Халяль» — означает «разрешено», «харам» — запрещено. Убитых другим способом принимать в пищу — харам!

Сокамерники спрашивали, понравилось ли мне, как резали баранов. Я отмолчался, так как увиденная картина довольно ужасна, дика и омерзительна, что же тут может нравиться?

Пока на кухне снимали с туш шкуру и разделывали мясо, во двор внесли несколько длинных металлических ящиков шириной 50–60 см, похожих на наши мангалы. Из них соорудили один метров пять в длину. Дно засыпали древесным углем и разожгли. Когда огонь достиг нужной температуры, ящики накрыли металлической решеткой и сверху побросали мясо только что убитых баранов. Они это гордо именуют — «барбекю». На углях через решетку изжарили халяльное мясо, отмечая Аид Мабрук. Не скажу, что особо вкусно получилось, больше попригорело, но для тюрьмы сойдет.

Я поначалу отказывался, не хотел есть, памятуя о том, какой ценой это мясо было добыто. Но Титти объяснил, что так нельзя, положено в этот день кушать мясо жертвенных животных, а то Аллах обидится. Пришлось съесть кусочек, чтоб не обидеть не столько Всевышнего, сколько Титти.

Мясо было недожаренным и обгоревшим, но я заявил, что очень вкусно и растянул рот в подобие улыбки, по-моему, Титти остался доволен.

Мяса в этот день ели много, родственники заключенных непрерывным потоком несли своим близким продуктовые передачи, заполненные жареным и вареным мясом. По всей стране лишали жизни баранов, о чем, даже не стесняясь, транслировали по телевидению. Все это сопровождалось громким битьем в барабаны и пищанием зокры. Вся нация резала животных и радовалась по этому поводу.

В молодости я видел, как лишают жизни коров и свиней. Либо из ружья выстрелят, либо ткнут ножом в сердце, так, по крайней мере, животное меньше мучается. А здесь перережут горло и, наблюдая затянувшуюся агонию, радуются и при этом поздравляют друг друга. Мне этого не понять!

Вечером обжираловка продолжилась, почти у каждого, даже самого нищего и забитого зэка в этот день было мясо. Домашнее мясо оказалось гораздо вкуснее, чем то, что я ел во дворе тюрьмы.