Карл Вурцбергер - В пограничной полосе

— Смотри, чтобы тебя отсюда не вышвырнули! — Вальдауэра от злости так и передернуло. — Хочешь поговорить, поищи кого–нибудь другого. Веди себя прилично! — сказал он.

— Как захочу, так и буду себя вести! Тебя, сопляка, спрашивать не буду!

Вальдауэр вскочил и поднял руку, но удара не последовало: Восольский успел схватить его снизу за руку. Оттеснив пограничника, он обратился к парню:

— Если вы пьяны, идите домой. Вы не имеете права оскорблять людей, господин Бютнер!

Парень вошел в раж.

— А ты что лезешь не в свое дело? — заорал он и двинулся к Восольскому. Но не успел парень опомниться, как учитель схватил его за рукав и повернул к себе спиной так, что тот не мог пошевельнуться.

К ним быстрыми шагами подошел дежурный пограничник, стоявший у двери.

— Что случилось?

— Ничего, — ответил Восольский. — Напился и пристал ко мне!

— Врешь! — бросил Бютнер и попытался высвободиться.

— Сейчас же идите домой! А разговор наш продолжим завтра.

Пьяный, ругаясь, покинул зал.

— Благодарю вас, — обратился к Восольскому Вальдауэр. — Я чуть было не сорвался. Мне это угрожало гауптвахтой! А вы показали неплохой прием!

— Да, — ответил Восольский. — В прошлом мне пришлось заниматься дзю–до.

Когда хозяин гостиницы принес пиво, учитель сказал:

— Послушай, юноша, у меня есть предложение. Давай оставим официальное «вы» и перейдем на «ты».

— Вот это дело! — согласился Вальдауэр.

— Ну, тогда, — воскликнул Восольский, — меня зовут Вальтер!

Когда танцевальный вечер кончился, Фриц Кан быстро проводил Ганни и вместе с другими пошел на заставу.

— Этот Вальтер — голова, — заявил Вальдауэр, — вот если бы только не его прилагательные…

* * *

Гейнц Заперт и Эрика сидели на опушке леса. Рядом проходила дорога на Высокое Болото. У их ног лежал Каро.

— Почему ты молчишь, Гейнц?

Вот уже больше десяти минут Заперт сидел, уставившись в пространство.

— А что говорить?

Эрика Франке энергично встала.

— Надо быть честным, Гейнц. Ты что–то скрываешь!

Заперт попробовал было избежать ее взгляда, но не смог. Он пожал плечами.

— Зачем ты меня мучаешь? — В ее глазах застыл ужас. — У тебя… у тебя есть другая девушка? Пожалуйста, скажи честно, Гейнц!

— До чего же это глупо, Эрика! Пойми, есть вещи, например служебные дела, которые люди должны переваривать сами!

Эрика не сдавалась:

— Но ты же ни в чем не виноват, Гейнц! Когда ты погасил пожар у старого Форга, разве тебя не хвалили? Ты добросовестно несешь службу. Чего же они еще хотят от тебя?

— В том–то и дело. Они верят мне. Снова считают порядочным парнем. На партсобрании мне пришлось рассказывать о пожаре, и они меня благодарили. А я? Как мне было тяжело! Я никому не мог посмотреть в глаза. Как же я был глуп! Если бы мог, надавал бы себе пощечин. Но теперь поздно!

Безнадежно махнув рукой, Заперт опустил голову.

— Не понимаю, Гейнц. Ты совершил что–нибудь плохое?

— Ну ладно, от тебя ведь не отвяжешься. Но все, что я тебе скажу, ты должна забыть. Ты, конечно, знаешь о разбитом окне в часовне и прочих историях…

— Это твоя работа? — перебила она его в ужасе.

— Нет. Но я знаю, кто это сделал. Я даже присутствовал при этом, но никому ни о чем не рассказал. Черт его знает, что со мной тогда творилось! Я был пьян. Я ведь совсем было пропал, но ребята помогли мне. Теперь я снова старший поста. Но мне стыдно: я ведь до сих пор ничего не рассказал.

Он закинул голову назад и стал смотреть на медленно плывущие по небу облака. Взвизгнув, вскочила собака и мордой ткнулась в ухо Гейнца. Он ласково погладил ее.

Эрика молча смотрела на Гейнца. На лице ее играла улыбка. Она была рада, что ее подозрения не подтвердились.

— Ты действительно думаешь, что поздно сказать правду?

— Не знаю.

Она схватила его за руку.

— Иди и расскажи все! Они тебя не съедят. Слышишь?

— У меня не хватит силы воли.

— Но ведь когда–нибудь тебе все равно придется все рассказать! Ты не сможешь спокойно жить: я тебя как–никак знаю.

— Ты права. Но я не могу представить себе, как я буду стоять перед ними. Все будут показывать на меня пальцем. «Заперт — врун», — будут говорить они. А вдруг они спросят, почему я до сих пор молчал? Я же член партии!

— Никто не станет показывать на тебя пальцем, Гейнц! Ты лжец, пока молчишь. Тебе, конечно, будет трудно, но что делать… Когда все останется позади, ты станешь другим человеком.

Пограничник не без удивления посмотрел на девушку. «Пожалуй, она права…»