Карл Вурцбергер - Военные рассказы

— Вы были в то время солдатом? — спросил Бережной.

— Разумеется. Был я тогда молод, здоров, плохо, к сожалению, просвещен политически, так что нет причины щадить меня: я был ефрейтором.

Разговаривая, мы подошли к реке.

Бережной остановился на бугорке и спросил:

— Будем разговаривать по–немецки?

— Я бы хотел, — быстро согласился Барлах. — В интересах дела, так мы скорее поймем друг друга. Я по–русски говорю неважно, а мой заместитель — и того хуже.

— Согласен, — майор Бережной хлопнул рукой по папке, которую держал под мышкой. — Для начала давайте проверим идентичность нашей документации!

Проверка прошла быстро: все документы и на русском и на немецком языках оказались идентичными. Нужно было только нанести на карты кое–какие обозначения. Затем мы уточнили все вопросы взаимодействия, направления наступления, задачи отдельных подразделений и так далее. Встреча прошла по–деловому.

К полудню все основные вопросы были решены, оставались кое–какие мелочи.

Стало жарко. На лбу Бережного блестели крупные капли пота. Бросив взгляд на реку и на поле, расстилавшееся на противоположном берегу до синевшего на горизонте леса, и раскинув в стороны руки, он сказал:

— Когда наша Припять разливается осенью после сильных дождей или же весной после таяния снегов, все вокруг залито водой, которая выходит из берегов, а вода становится прямо–таки темно–коричневой. Детишками мы очень боялись наводнения, особенно моя сестренка.

— У вас есть сестра? — спросил Барлах.

— Да. Зовут ее Галина, она на несколько лет моложе меня. Училась в Москве. В прошлом году вышла замуж, у нее растет дочка. Когда мы виделись в последний раз, она была совсем девчонкой.

— Галина… — задумчиво проговорил Барлах. — Красивое имя. Когда–то у меня была одна знакомая, которую тоже звали Галиной. Вот только время тогда было ужасное, да и история эта длинная. Прошло чуть ли не двадцать лет.

— Одно десятилетие разума значит гораздо больше, чем одно столетие ненависти, — заметил Бережной. — Тогда мы учились ненавидеть тех, кто напал на нас. Было и такое. Человек научился любить, однако он может, если нужно, и ненавидеть. Более того, он даже может одновременно любить и ненавидеть, и горе тому, кто не способен на то и на другое… — Майор бросил взгляд на часы и инстинктивно воскликнул: — Мы еще поговорим с вами об этом, товарищ Барлах! Мне кажется, что наши с вами отношения пока еще довольно поверхностны, а? Нам нужно получше узнать друг друга.

Майор сел на траву рядом с Фредом и продолжал:

— Братство по оружию — это гораздо больше, чем общность взглядов и дружба между нашими народами. Они должны быть не только между народами, но и между отдельными людьми тоже. Мы должны как можно ближе узнать друг друга, больше встречаться, работать вместе, провести совместные учения. Так мы лучше узнаем не только самих себя, но и других.

Барлах кивнул в знак согласия с русским майором, но тот еще не все сказал и продолжал:

— А что нам известно друг о друге? Например, что вы знаете о природе нашей страны, о ее людях, их жизни, традициях, обычаях и тому подобном? Очень немногое.

— Вы, конечно, правы. Я очень сожалею, что мы с вами встречаемся, как правило, за праздничным столом да вот на таких учениях! — Барлах положил руку на плечо Бережного. — Тогда не будем откладывать это на дальний срок… У вас есть экземпляр нашего плана–календаря? — спросил он меня.

Я ответил, что план у меня есть. Майор снова повернулся к Бережному, который с любопытством разглядывал его, а затем спросил:

— А как вас зовут, товарищ Бардах?

— Фредом, — ответил наш начальник штаба. — Вернее, полное мое имя Альфред, но с детских лет все зовут меня Фредом. Так я и привык к этому.

Неожиданно для нас Бережной вдруг вскочил на ноги и, словно забыв о разговоре, посмотрел на воду, затем подошел к Фреду и спросил, не хочет ли он искупаться в реке.

Барлах засмеялся и сказал:

— Здесь запрещено купаться, товарищ! Если одного из нас поймают за этим занятием, придется платить штраф. К тому же у меня нет с собой плавок.

— Ничего, — не отступал от своей затеи Бережной. — Девушек вблизи что–то не видно. Давайте искупаемся!

Барлах растерянно оглянулся и спросил меня, что я по этому поводу думаю.

— Я за предложение майора, — ответил я.

— Ну, хорошо! — засмеялся Альфред и начал раздеваться.

Бережной разделся быстрее всех и в одних трусах дожидался нас. Все тело у него было здорового шоколадного цвета, и я позавидовал его загару, так как у нас в то лето было много работы и загорать было некогда.