Рохинтон Мистри - Дела семейные

— Почему ты дважды отмечаешь его день рождения? — спрашивает отец.

— Потому, что это восемнадцатилетие, сам знаешь.

— Два празднования для парня, который и одного-то не заслуживает, — сердито говорит отец.

Мама отвечает неодобрительным взглядом.

Когда я прихожу из школы, мама просит, чтобы я отнес сладости в дом напротив: одну коробку доктору Фиттеру, другую инспектору Масалавале.

Я пытаюсь отбиться: я их почти не знаю, лучше бы она поручила Сунните утром отнести эти миттхаи. Я, конечно, знаю их по именам, и знаю, что они нам помогали после того, что случилось с тетей Куми. Я слышал рассказы о помощи, оказанной доктором и отцом инспектора нашему дедушке, когда погибли Люси и наша бабушка.

— Если прислуга приносит — это совсем не то, — возражает мама, — подарок должен доставить член семьи, выказать уважение.

Делать нечего, ставлю коробку со сладкими, пропитанными сиропом шариками на поднос, накрываю салфеткой с вышитыми павлинами по углам. Сначала иду к инспектору Масалавале. Слуга говорит, что его нет дома, и я, следуя маминым указаниям, спрашиваю миссис Масалавалу. Она откликается так быстро, будто под дверью подслушивала:

— Кто пришел?

— Джехангир, — представляюсь я, — сын Роксаны Ченой из «Шато фелисити». — Я даже пальцем показываю через плечо, чтоб ей легче было понять. — Внук Наримана Вакиля.

— Да-да, я тебя узнала, — говорит она, к моему большому облегчению.

— Мама посылает миттхаи для инспектора и для вас, по случаю роджа моего брата, ему исполняется восемнадцать.

— Да-да, как мило. Передай брату наши поздравления. И скажи маме спасибо от нас.

Она принимает коробку как должное и быстро выпроваживает меня.

Радуясь, что так быстро отделался, я перехожу к двери напротив, надеясь, что не задержусь и там. Но доктор Фиттер, открыв мне дверь, не дает мне представиться, а сразу расплывается в улыбке и тянет за руку в дом.

— Знаю, знаю, кто ты, молодой человек! Ну зайди, зайди же на минутку! Техми, Техми!

Из глубины квартиры доносится голос:

— Ну что там еще, Шапурджи, как я могу вовремя подать тебе обед, если ты поминутно отрываешь меня?

Продолжая ворчать, она тяжелым шагом выходит на веранду с ножом в руках, которым, видно, крошила зелень, судя по налипшим зеленым крошкам.

— Боже мой, у нас внук Наримана, а ты мне ничего не говоришь?

Она кладет нож на чайный столик, вытирает о юбку руки и щиплет меня за щеку. От ее пальцев пахнет кориандром. Я снимаю салфетку и вручаю джалеби, повторяя мамины слова.

— Мураду уже восемнадцать, — она забирает у меня поднос, — подумать только! А сколько же тебе?

— Четырнадцать. Пятнадцатый пошел, — отвечаю я.

Доктор Фиттер улыбается:

— Новое поколение, готовое править миром. Надеюсь, вы сделаете его гораздо лучше, а? Садись, расскажи про школу.

Он беседует со мной, миссис Фиттер уносит сладости. Я немножку беспокоюсь из-за подноса — не забыла бы вернуть! Доктор тем временем рассуждает о том, как хорошо, что наша семья живет в квартире профессора Вакиля.

— Слишком долго в том доме была пустота. Отсутствие… Очень тяжело сложилась жизнь твоего дедушки. Я до сих пор помню тот день, когда он спустился вниз поговорить со своей девушкой, — на нем тогда одно полотенце вокруг пояса было надето.

Он посмеивается при воспоминании. Я понимающе киваю и стараюсь вытянуть из него что-нибудь еще.

— Родители всегда говорят, что вы очень помогли дедушке.

Он мотает головой:

— Самое меньшее, что мы могли сделать, старший офицер Масалавала и я. Но даже без полицейского расследования сколько слухов пошло — что это было: двойное убийство, двойное самоубийство, просто несчастный случай?

Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, и надеюсь, что доктор этого не замечает.

— Слухи — часть человеческой жизни, — щеголевато произношу я, довольный тем, что вовремя вспомнил фразу.

— Ты прямо как профессор Вакиль, — смеется доктор, — он бы то же самое сказал. Конечно, люди не виноваты, обстоятельства выглядели подозрительно.

Миссис Фиттер возвращается за ножом и, услышав, о чем идет речь, укоряет мужа:

— Что с тобой, Шапурджи, зачем ребенку знать такие вещи?

— Какой он ребенок, ему пятнадцатый год пошел. А твоя бабушка — как ее звали?

— Ясмин.

— Вот-вот. Ее предсмертные слова еще больше осложнили дело.

Я затаил дыхание.

— Вы сами слышали?

— Конечно, слышал. И помню так, как будто это вчера было. Выбегаю на улицу, когда они обе упали, потом прибегает Масалавала… Эта девушка-католичка — как ее звали?