Марк Гиршин - Убийство эмигранта. (Случай в гостинице на 44-ой улице)

Мой сосед сказал с видом превосходства, что с прической придумано не плохо, но он, например, упоминает только черных лебедей. Это впечатляет сильнее.

А Вовы уже хвалили разрядку. В Союз тогда попадет больше дефицитных товаров Запада, значит, возрастет потребность в спекулянтах. Их уже сейчас много, а будет еще больше. И хорошо, потому что они на самом деле не спекулянты, а прообраз возрождающегося класса свободных предпринимателей. Это в городе. В деревне же колхозы разваливаются, и уже заметен рост класса лендлордов. У нас крестьяне их любят называть помещиками, вставил Вова. А сделаться помещиком сейчас в Союзе очень просто. Из колхозов все бегут, поля заросли сорняком, избы заколочены. Вы за гроши покупаете этот дом, записываетесь в колхоз, конечно, не вы, а ваши родственники, желательно пенсионеры. Чтоб не придрались. Других ваших родственников записываете в другой колхоз. Третьих — в третий. Чем больше будет таких тайных держателей земель, тем лучше, пройдет еще несколько лет и окажется, что вся земля уже собрана в их руках, а колхозы существуют только на бумаге. Все очень просто.

После этого Вовы перескочили на внешнюю политику, американцы, мол, только и делают, что всюду отступают. Но тут оборванец-профессор, который до сих пор смирно сидел рядом с Вовами на эстраде, вдруг негодующе заклокотал. Вовы на мгновенье замялись, но тут же наперебой стали уверять, что их неправильно поняли. Тем не менее, в своей книге они учтут замечания профессора, спасибо, мы вам очень благодарны, очень полезная мысль. Американца это заметно смягчило, и он даже помог Вовам выкрутиться из незавидного положения, прошло всего полчаса, а им уже нечего было говорить. Американец сказал, что отведенное на лекцию время уже исчерпано (что Вовы, как я теперь понял, нарочно опоздали минут на двадцать, да еще десять рассаживались за столом и слали воздушные поцелуи, он, конечно, забыл), мы, мол, должны через несколько минут освободить аудиторию, за что я хочу попросить извинения у наших уважаемых русских коллег, которые, судя по услышанному, могли бы сообщить нам сегодня еще много интересного, так вот, если присутствующие не возражают, можно это оставшееся время использовать для вопросов и ответов, пожалуйста задавайте. Ни один из американских профессоров вопросов не задал.

Спрашивали американские студенты, забавно говорящие по-русски, скорее всего, чтобы попрактиковаться в языке. Американец, возможно, чужой в этом колледже, он сидел один в самом последнем ряду, задал вопрос по-английски, на что Вова с неподражаемым нахальством тут же ответил, что, насколько он понял, интерес вызвала…, но тут Люся его перебила, чтоб не стало ясно, что Вова по-английски не понимает. Мы принимаем какие-то единичные явления за общие, вы это имеете в виду? — спросила Люся. Да, единичные за общие, опять влез Вова, ваш вопрос напомнил мне один анекдот, крайне популярный в моей стране, и он тут же рассказал мой анекдот.

Понимаете, «уже!», откровенно расхохотался Вове. Я уверен, что никто ничего не понял, но родственники стали дружно аплодировать. Американец удивился, но промолчал. Тут оборванец-профессор встал со своего места и пожал руки Вовам. Это означало, что лекция закончилась.

Прямо с эстрады Вова попал в объятия родственников. Американские профессора топтались в сторонке, как сироты. Мой сосед сказал, что когда он читал свою пробную лекцию, такого базара не было. Не иначе, у него на душе скребли кошки. Оборванец профессор, на котором, видно, лежала обязанность проводить Вов, терпеливо ждал, пока они закончат принимать поздравления. Я набрался смелости, подошел к нему и пожаловался, что хотел покритиковать лекцию, но мне не дали слова. Я думал, он спросит, что мне не понравилось, но он безразлично согласился, что на все не хватило времени. Видимо, его так утомил этот галдеж, что ему трудно было разговаривать, а скорее всего было все равно, какие бы мнения ни высказывали.

Зато мой сосед, которого продолжающееся чествование Вов, теперь уже с участием американских профессоров, терзало завистью и о котором Вовы, как и обо мне, совсем забыли, неожиданно предложил отвезти меня домой на своей машине. У него была длинная машина, и задняя ее часть завалена кожаными куртками. Они были накрыты брезентом, чтобы, как он мне объяснил, не привлекать внимания уличных воров, и он сначала пересчитал куртки, а потом мы поехали.

Продолжая полемизировать с Вовами, он сказал, что в Москве вы, допустим, могли легко продать духи «Шанел», у вас их из рук вырвут ваши же знакомые, или, скажем, за такую куртку, на которой вы здесь имеете прибыли пятнадцать процентов со штуки, там вы клали в карман все сто, я агри, он сказал по-английски, это значит согласен. Ну, что еще, он сказал, ну, практически, конечно, все западное вы могли без труда отдать в известные московские дома, я абсолютно агри, больше того, с мясом вырывали и давали, сколько вы хотите, вам не нужно было даже предлагать свой товар в туалете какой-нибудь «Праги» или «России» и каждую минуту дрожать, что загребут гебешники. Я не спорю, рынок необъятный, только давай, тут с Вовами можно согласиться. Вы экономист?