Роберт Кормер - Среди ночи

Он соврал отцу, что собрался сесть на автобус и поехать в библиотеку, где намечалась праздничная программа для молодежной публики. Он заметил, как отец вздрогнул. Он всегда содрогался, слыша о чем-нибудь связанном с Хеллоуином. Затем, покорно пожав плечами, он сказал: «Приятно провести время»; а затем, как обычно, добавил: «Будь осторожен». Дэнни ужаснулся и в то же самое время пришел в восторг от легкости, с которой ему далась ложь.

Неожиданно, откуда-то из-за угла выскочила машина, при повороте пробежав «зайчиком» фар по тротуару, осветив еще и его. Прищурившись, он попытался разглядеть, кто сидит за рулем, но увидел лишь размытое, темное пятно. Блеклая рука помахала ему из окна, и он направился к машине, будто сошедшей с экрана из старого фильма про гангстеров — черной, блестящей, с четырьмя дверьми и серебристым радиатором. Он открыл дверь.

Когда Дэнни начал садиться внутрь, то тусклое освещение маленького плафона около зеркала осветило руку, в нервозном возбуждении указывающую на сидение. Дэнни закрыл дверь и разглядел того, кто был за рулем. Он был поражен. За рулем сидел Дэйв — без «крыши», от его лысины отражалась тусклая лампочка, редкие пряди бесцветных волос торчали во все стороны, в глубоко посаженных глазах не скрывалась печаль, а тонкие губы не до конца прятали его вставные зубы.

— Извини, — сказал Дэйв. — Я не хотел, чтобы так получилось. Лулу — моя сестра… — он будто специально это репетировал.

Цветочный аромат донесся откуда-то сзади, будто кто-то открыл изящный флакон с духами. Чьи-то ладони обхватили его лицо, закрыв ему глаза, мягкая кожа коснулась его щек, и телефонный голос начал тихо шептать ему на ухо.

— Здравствуй, Дэнни. Я так рада, что мы, наконец, вместе, — затем тот же голос жестко скомандовал: — Давай, Бэби, жми на газ.

Квартира, в которую они вошли, была завалена всяким хламом: где попало, были разбросаны картонные коробки, по всем углам была свалена одежда, голые стены были испещрены дырками из-под гвоздей, на которых когда-то висели картины, будто отсюда кто-то съехал, а взамен только что въехали другие жильцы.

Дэнни почувствовал, что Лулу за ними не следует, но почему-то он не смог заставить себя оглянуться. Она лишь напомнила о себе, сидя позади него в машине во время их короткой поездки. Ее руки легким касанием проскользнули по его глазам, щекам, шее, плечам.

Во время поездки на черной, похожей на чудовище машине Дэнни принуждал себя к спокойствию, потому что он доверял Дэйву. Конечно, он был не на шутку удивлен и нервничал. Сильно нервничал. Его ладони вспотели, у него в мозгу крутился вихрь из множества вопросов… Черт, это был миллион вопросов, но он приказал себе не принимать это близко к сердцу. Дэйв всю дорогу молчал, сконцентрировавшись на дороге, костяшки его пальцев чуть ли не побелели, когда он сжал баранку руля. Лулу что-то тихо напевала. Дэнни так и не узнал этот напев.

Теперь Дэйв вел его по мрачному коридору к закрытой двери. Открыв дверь, он подтолкнул Дэнни внутрь, не глядя на него и отведя глаза в сторону.

Поначалу мрачное предчувствие, будто пальцами пробежалось по всему его телу. Он где-то читал о том, как судьи, выносящие обвинительный вердикт, старались не смотреть в глаза подсудимому, и Дэйв избегал взгляда Дэнни, когда он указал пальцем на кухонный, с прямой спинкой стул, куда тот должен был сесть. В комнате было еще два точно таких же стула и больше ничего. Голая лампочка без абажура, висящая на потолке, освещала помещение ярким желтым светом. Дэнни напряженно присел на краешек стула и обернулся, пытаясь найти Лулу, которая почему-то все никак не появлялась перед его глазами. Наконец, обернувшись на Дэйва, он был потрясен. В грубом, безжалостном свете лицо Дэйва было красным, в пятнах, около рта была большая язва, воспаленные глаза были налиты кровью.

— Опухоль возвращается, Дэнни, и она — злокачественная, — сказал он. — Она отступила и вот наступает снова, как звонок на урок после обеденного перерыва.

Тяжелый шум заставил Дэнни обернуться, и он увидел вошедшую в комнату женщину. Опираясь на алюминиевый ходунок, она не спеша переставляла ноги, приближаясь к нему тяжелым шагом.

— Еще раз здравствуй, Дэнни.

Голос принадлежал Лулу. Но это была не она. Это была совсем другая женщина: со стальными скобками, обтянувшими ее колени, старая, не то, чтобы совсем старуха, но и не молодая, сухая тонкая кожа обтянула ее худые, ввалившиеся щеки, беспорядочные черные волосы, спутавшись в колтуны, торчали над ее лбом.