Роберт Кормер - Среди ночи

Все время, прошедшее после того разрушения, я нахожусь во сне — не в буквальном смысле, конечно. Иногда закрыв глаза, я вижу ее взгляд в пустоту. Это даже не взгляд, потому что ее глаза не могут видеть. Ее глаза — слепы, и они будто вморожены в ее лицо. Все ее лицо в кровавых подтеках.

Она или то, что от нее осталось было погребено под обломками. Я видел лишь шнурованную каемку воротника вокруг шеи и ее припудренное пылью лицо. Я аж вскрикнул, хотя не был уверен, что мог бы издать какой-нибудь звук. Когда я видел весь этот ужас, меня окружала невообразимая тишина.

А затем был всплеск звуков, криков и плача. Кто-то орал мне на ухо, какие-то руки схватили меня и оттолкнули в сторону. Я начал чихать: раз, другой, третий… это было ужасно. Пыль поднималась из-под камней, повисая в воздухе непрозрачными облаками. Я продолжал чихать. Из моего носа потекло.

— Моя сестра, — закричал я. — Ее завалило!

— Уйди, парень, — завопил голос мне на ухо.

— Она может умереть!

— Знаю, знаю… уходи… обвалилась часть балкона… лучше уйди!

Снаружи чистое небо, лица, вой сирен, красные пожарные машины и белые «скорые», все суетятся и спотыкаются. До грубости яркие цвета ударили меня по глазам, и я их закрыл. И вдруг кто-то схватил меня и куда-то потащил. Я чувствовал запах гари и пота, и слушал голоса: «Его сестра умерла». «Я знаю». «Нет пульса».

Застонав, я открыл глаза: на меня смотрели другие глаза. В них было сожаление. Но я не нуждался ни в чьем сожалении. Мне было нужно, что ко мне вернулась моя сестра. Я не хотел ее смерти, пусть и осознавал, что уже поздно — даже для молитв.

Плач, рыдания и причитания. Спустившись от Денеганов, тетя Мери, чуть ли не взывала к небесам. Казалось, что умерли стены, потолки и камни подвала. Не стало также троих Денеганов — Эйлин, Билли и Кевина. Майки угодил в больницу с переломами таза, контузией и ушибами.

К нам пришла миссис Денеган. Морщины на ее лице стали глубже, а в волосах появилась седина. Они вдвоем долго рыдали в обнимку. А я метался из комнаты в комнату, не находя себе места. Я не мог ни сесть, ни лечь, ни есть, ни пить. Я не мог ни на что смотреть, и вместе с тем, поедал все глазами. Я боялся закрыть глаза, потому что знал, что произойдет: я увижу глаза Лулу — открытые и смотрящие в никуда.

Зазвонил телефон. Рыдание оборвалось. Тетя Мери сняла трубку, продолжая другой рукой обнимать миссис Денеган, лицо которой напоминало огромный, полный боли сырой синяк.

Тетя Мерри слушала. Ее лицо вдруг начало меняться. Оно просветлело, на нем уже не скрывалось облегчение. Прижав трубку к груди, она с облегчением сказала: «Она пришла в себя… наша Лулу… в больнице… она не умерла…»

В больничной палате все было белым — и стены и потолок. Белая простыня укутывала тело Лулу, будто рыцарские доспехи. Такая же белая повязка была на ее голове и напоминала ореол. Ее темные глаза резко контрастировали со всей этой белизной и смотрели на нас откуда-то издалека.

Тетя Мери устремилась к ней и задержалась в дверях. Лулу неподвижно лежала в постели, возможно, она даже не могла пошевелить пальцами, чтобы хоть как-то поприветствовать тетю Мери.

— Ты жива, — осторожно прошептала тетя Мери. — Наши молитвы были услышаны. Свершилось чудо.

— Это было не чудо, — ответила Лулу.

— Возвращение из смерти, — качала головой тетя Мери.

— Я не умирала, — продолжала Лулу. Ее голос был резким и полным горечи.

— Как бы то не было, ты с нами, ты вернулась.

— Я не вернулась, — сказала Лулу. В ее глазах был гнев. — Я никуда не уходила, я — здесь и буду здесь всегда.

Я, наконец, приблизился к ее постели. Она закрыла глаза, и ее лицо стало чужим. Она будто оттолкнула всех нас от себя как можно дальше.

Позже, в маленьком кабинете в конце коридора с нами говорил врач — человек далеко не молодой, с налитыми кровью глазами, с редкими вьющимися волосами, в белом испачканном сажей халате. От него пахло дымом и пылью.

— Свалилось на вас… — пробормотала тетя Мери. — Все сразу, такой ужасный день.

Я видел его среди носилок с ранеными у парадных ступеней театра со стетоскопом на шее. Он ощупывал посиневшие тела, считал пульс и пытался уловить хоть какое-нибудь их дыхание.

Он тяжело вздохнул. Все его массивное тело чуть ли не вздулось над стулом, на котором он сидел.

— Мне нужно кое-что рассказать вам о Лулу — замечательное исцеление.

— Просто, чудо, — ответила тетя Мери.

— Тут не все поддается объяснению, — сказал он, поглаживая свое худощавое, совсем не молодое лицо. — Я так устал, вы не представляете — как. Как бы то ни было, мы думали, что потеряли ее безвозвратно, но она пришла в себя.