Геннадий Семенихин - Лунный вариант

— Но ведь манекен, мой безмолвный двойник, уже успел в такой полет сходить и вернуться на Землю, — вставил Горелов.

— Откуда узнали? — покосился на него Тимофей Тимофеевич.

— Инженер Зотов успел шепнуть полчаса назад, когда я к вам собирался.

— Неисправим Михал Гурьевич, — с напускной сердитостью проворчал конструктор. — Всегда поперед батьки в пекло лезет. Хотел вам первым приятную новость сообщить, а он… Да, это полностью соответствует действительности. Манекен сходил. Ему даже курносый нос удосужились мои шутники приспособить, чтобы довести сходство до максимума. Кстати, по рекомендации того же Зотова. Но ведь это же — манекен, лишенный слуха, зрения, дара речи, нервной системы и серого мозгового вещества. А вы всем этим, мой дорогой друг, обладаете, потому что вы — че-ло-век! Манекен, к сожалению, лишен возможности рассказать нам, как ему было на окололунной орбите и что он перечувствовал и пережил на маршруте Земля — Луна. Самые точные приборы не дадут истории того, что даст ей первый космонавт, облетевший Луну. Гордитесь, Алеша.

Конструктор снова поднялся из-за стола. За его креслом черными шторами была закрыта довольно большая часть стены.

— Подойдите поближе и станьте со мною рядом, — торжественно пригласил он. Горелов послушно приблизился. Тимофей Тимофеевич нажал на стене кнопку, шторы раздвинулись, и Алексей увидел большой чертеж. У него перехватило дыхание. Крупными буквами над строгими линиями чертежа было написано: «Схема облета Луны на космическом корабле «Заря».

Мягко лился уютный зеленый свет из-под стеклянного абажура настольной лампы. За окном темная звездная ночь. В огромном кабинете идеальная тишина. Он стоит у схемы предстоящего полета рядом с создателем нового космического корабля, способного доставить человека в малоизвестное окололунное пространство. Первого из землян. И этим первым будет он, простой волжский парень Алеша Горелов, сын солдатской вдовы Алены Дмитриевны. В комнате ему вдруг стало спокойно и уютно. И Тимофей Тимофеевич, глуховато покашливающий в кулак, большой, широкоплечий, заметно уставший, кажется таким обыденно простым, что не верится, будто он причастен к запуску сложного металлического сооружения, именуемого «Зарей». «Спокойно и мирно, — подумал Алексей. — А через несколько недель…» И он представал себя в кабине «Зари», в кресле пилота и хвост пламени, сопровождающий старт космического корабля от пусковой вышки. Никогда еще не представлял он с такой ясностью себе, что это теперь так близко.

— Подойдите поближе, — раздался усталый голос. Конструктор взял с чертежного стола указку, повел ею по тонким линиям чертежа, словно приглашая этим за собой и космонавта. Речь Тимофея Тимофеевича текла легко и свободно. Он называл цифры, параметры, давал характеристики поведения корабля на разных высотах, рассказывал, какой будет космическая ночь, когда «Заря» удалится от Земли почти на четыреста тысяч километров. Он увлекся и, казалось, забыл о слушателе. Мысль Алексея с трудом поспевала за его речью. И все же уяснял Горелов смысл сказанного. И чем глубже уяснял, тем более величественным казалось задуманное. Черная многоступенчатая ракета вынесет его на земную орбиту. Где-то в расчетной точке, ее и назвать-то можно будет лишь накануне пуска, он должен освободиться от сгоревшей ступени и засечь по приборам запуск новой. Именно тогда «Заря» рванется сквозь радиационные пояса к Луне. Она будет удаляться от Земли, пока не сблизится с ночным светилом на восемьсот километров. Потом «Заря» впишется в окололунную орбиту и по заданной программе сделает первый исторический виток вокруг Луны, неся на борту человека. А после… после будут запущены дополнительные двигатели, и по не испытанной никем из космонавтов доселе гиперболической кривой она вновь вернется к Земле и посадит его, Алексея Горелова, где-нибудь в казахстанских степях. Очень стройной была разработанная учеными и конструкторами схема. И все же она будила неясную тревогу, когда попытался представить себе Горелов вместо черной тонкой линии чертежа необъятные, путающие дали космоса.

Конструктор положил указку на зеленое сукно письменного стола.

— Что скажешь, Алеша? Грандиозно, не правда ли?

— Дух захватывает, Тимофей Тимофеевич.

— Однако, дорогой Алексей, каким бы будущий полет заманчивым и дерзким ни рисовался, вглядываясь в этот чертеж, вы должны постоянно помнить о реальных трудностях, с какими встретитесь. Они огромны.