Array Array - Становление Бойца-Сандиниста

Рассвело, и примерно к пяти тридцати утра мы подъехали к маленькой асьенде, которая, как я говорил, находилась в окрестностях Матагальпы. Там мы провели целый день и, помню, съели курицу. В ту же ночь за нами заехали, кажется, опять в джипе, только другом. Или в полуторке с кузовом. Мы не знали, куда едем. Знали только, что в горы... Так миновали Матагальпу и выехали на мощеное шоссе. Точно не помню, но похоже на то, что оно вело к Хинотеге. Затем мы съехали с него и двинулись просекой. Это была наиболее опасная часть пути, так как мы вошли в зону, где обычно осуществлялись партизанские операции. Хотя враг действовал не слишком активно, поскольку власти не располагали сведениями о СФНО, однако там было достаточно доносчиков и вражеских патрулей. Мы двигались так: вперед высылалась машина — проверить, нет ли засады. Затем она возвращалась, и только тогда выезжали мы.

Потом мы опять ехали на джипе часа три. И опять ночью... С предыдущего дня мы не спали, и ехали только в ночное время... Дорога была плохой. Подъемы и спуски. Она вилась среди гор. Нам попадались фруктовые деревья, грязь, топи, маленькие фермы со смутно мигающими огоньками печек (электричества там нет). Редко когда нам попадалась встречная машина. Для нас было важно как можно дальше углубиться в этот мир, а там начнется наш пеший путь. Мы ни о чем не спрашивали и не знали, пойдем ли мы прямо в горы или задержимся в каком-либо доме. Не знали, кто нас там ждет и как обстоит дело с оружием... и ходят ли партизаны в военной форме... О, это наше любопытство... Но каждый подавлял его внутри себя. К тому же мы теперь продолжали свой путь, открыто неся оружие. Пусть оно было и ближнего боя, но мы несли его не пряча... Неожиданно машина остановилась. Товарищ Хуанито (Хуан де Дьос Муньос) тонюсенько свистнул, и к нам вышел классического вида крестьянин с Севера. Я немного познакомился с этим типом крестьянина в детстве, когда проводил каникулы у моего дяди Виктора. Уже тогда я знал это лицо крестьянина с Севера, совсем иное, нежели у крестьянина из окрестностей Леона... Оно, не знаю почему, было другим. Небольшое, северного стиля сомбреро, плохие зубы... Вообще-то его было нелегко рассмотреть в темноте, поскольку автомобильные фары были погашены, а лунный полумесяц стоял невысоко. К тому же шел дождь, который поливал нас всю дорогу, отчего разглядеть его было еще труднее. Здесь нам сказали, чтобы все выходили. Мы закатили машину во двор какого-то дома. Навстречу нам поднялись люди. Дети начали плакать. Дело было около 11 часов ночи... Крестьянин, показав на пол, сказал нам: «Вот здесь ложитесь». Мало что можно было разглядеть, и мы включили фонарики. А шуму-то мы наделали... Тогда Хуанито сказал: «Т-ш-ш-ш, не шумите...» И хотя, на наш взгляд, мы вовсе не шумели, он продолжал твердить то же самое... А если в доме крестьянина в этот час шумно или вдруг прозвучит голос чужака, это представляет смертельную опасность, так как означает, что ночью там бывают посторонние, то есть партизаны. Да что угодно это означает! Ведь тогда мы еще не знали, как далеко слышен там любой звук. Не знали, что звук может быть опасен. Причем любой звук: стук, удар металла о металл, скрип пластикового пакета, шуршание материи рюкзака. Словом, любой звук... Ну хорошо, тише так тише. Но фонарики-то мы зажгли и начали приводить свои вещи в порядок. Кто поднимет свой фонарик вверх, кто посветит вбок, и сквозь щели в деревянных стенах дома наружу вырывается... свет. А что подумает крестьянин, увидевший внутри дома соседа 4 или 5 горящих фонариков, если крестьянин вообще с большим трудом в состоянии добыть всего один фонарик? «Но, товарищ, ведь это всего лишь фонарик...» — «Гасите, гасите, товарищ...» И все это говорится только одними губами. «Не держите его так... поверните книзу...» — и он объясняет нам, как следует держать фонарик: брать за стекло и довольствоваться лишь тем светом, который просачивается сквозь пальцы... Ясно, что все это нас очень растревожило... Потом мы услышали шум идущего коровьего стада и заметили, что достаточно встревожен и Хуансито. Может быть, от того, что он знал, кто мы такие, что мы из основных руководителей студенческого движения, из РСФ. Ведь с ним мы уже были знакомы. Он знал, кем был я, другие товарищи... и это несколько довлело над ним. Наконец, Хуансито сказал нам: «Спите, а то завтра мы должны уйти на рассвете». Дом находился у края дороги, ведущей в горы через небольшую долину, где были разбросаны небольшие домишки, и нам следовало уйти на рассвете, поскорее миновать населенную местность и потом свернуть в горы, к ущельям и вершинам гор и т. д. ...И опять мы не спали. Ну как заснуть при таком ужасном напряжении, когда в руках держишь оружие, которое не знаешь куда пристроить. У меня, к примеру, был громадный револьвер, который я сюда вот засовывал и который мне чертовски мешал...