Array Array - Становление Бойца-Сандиниста

Стало быть, если убьют меня, ну и пусть! Да, да, да! Ведь я знал, что на моем счету уже числилась Субтиава.

Субтиава походила на незатухающий костер, поскольку к этому времени мы уже «нашли» огонь. Дело в том, что мы проводили линию на укрепление боевого настроя масс, о чем я говорил тебе раньше. Потому «огонь» и разрастался. Но я рассказываю не об огне политическом в фигуральном смысле слова — хотя он возрастал, — я имею в виду огонь как явление природы. Начинали мы с демонстраций со свечами. Затем нам пришла идея, чтобы каждый студент нес ветку окоте [53] Тип сосны, растущий в Центральной Америке и в Мексике. Известен под названием мексиканской сосны. . А достать ее было трудно, потому что росла эта сосна только на севере страны. Мы заметили, что всякий раз, когда мы использовали свечи, это вызывало у людей интерес. Затем как-то довольно рано мы провели демонстрацию с ветвями окоте, и народ прямо лепился к демонстрации, и потому что было еще рано и потому что внимание приковывали к себе подсвечники с вставленными в них ветками окоте. Это зрелище напоминало средневековые процессии, в которых по мрачным переходам замка шли, накинув капюшоны, группы монахов. На темных городских улицах окраины, проход между домами которых походил на длинный коридор средневекового замка, вдруг появлялось много-много огоньков от подожженных веток окоте и нас, шлепающих изо всех сил по лужам, перескакивающих через канавы и колодцы.

Но, когда мы поняли, что доставать ветки окоте трудно, мы подумали, а не лучше ли организовывать на каждой окраине костры. Костры мы решили делать, поскольку к тому времени уже заметили, что огонь притягивает к себе народ. Да, вообще люди всегда обращают внимание на любой зажигающийся огонек. А тот, кто смотрит на пламя огня, тот хорошо слушает. Он слышит и вдумывается, и затем глаза и ум человека переходят от огня к слову, а от слова к тому, кто его произносит. И мы открыли для себя зависимость между огнем и словом, воздействующим на человека. Потому-то и было решено разжигать костры на перекрестках улиц, что мы и начали делать. Дрова было легче раздобыть. Ну, какие-нибудь там старые доски. Иногда мы покупали дрова, поскольку на окраинах люди на них готовят себе пищу: всегда есть где купить эти пятикилограммовые вязанки поленьев длиною в полметра или метр. Когда мы решали провести митинг, то приходили наши активисты из университета. Человек пять — десять. Начиналось все это обычно летом, потому что зимою шел дождь. Мы приносили с галлон керосина, раскладывали дрова и на темной окраине разжигали огонь, а потом начинали вокруг этого огня выкрикивать лозунги: «Народ, объединяйся!», «Народ, объединяйся!», «Свободу Чико Рамиресу и Эфраину Нортальвальтону!» Да, точно, именно во время кампании за свободу Чико Рамиреса, ныне команданте герильеро [54] Дословный перевод — «партизанский командир». Почетное звание ветеранов СФНО. , и преподавателя Эфраина Нортальвальтона, сальвадорца по происхождению, мы разработали «тактику костров».

Мы заметили, что стоило на этих темных окраинах загореться костру, как люди словно прорывались за ряды сушившегося белья, отгораживавшего их дома от улицы, и выходили из своих обсаженных деревьями внутренних двориков. Со всех концов окраины по улицам и улочкам они начинали стекаться к тому перекрестку, у которого стояли агитаторы. Но держались они на известной дистанции.

Так вот, люди скапливались недалеко от нас, но чуть в стороне. Мы их подзывали. Первыми, кто к нам подходил, были дети, маленькие ребятишки. Они же первыми начинали вслед за нами скандировать призывы. Мы понимали, что слышно-то было гораздо больше голосов, что хор становился вроде больше. Но мы отдавали себе отчет в том, что это все за счет детишек. Вначале мы их недооценивали и не придавали им значения, хотя и ощущали себя благодаря этим детям не столь одинокими. По крайней мере эти дети хоть немного оделяли нас своим участием.

Потом к нам присоединился рабочий, профсоюзный активист. Он уже был в известной мере заряжен на борьбу, хотя небольшие профсоюзы ремесленников Леона в то время были слабыми. Иногда приходила рыночная лоточница из тех, что всегда отличались боевитостью. Или студент, живший на бедняцкой окраине. Он тоже присоединялся к нам. Вот тогда мы начинали скандировать хором. Ну, а когда собиралось вместе хоть немного людей, то и другие подходили поближе, и нас становилось все больше. Эти люди смотрели на огонь и внимательно разглядывали нас. Мы начинали с ними разговаривать, стараясь вглядываться в людей и как бы впихивая в них то, о чем говорилось. А поскольку у нас не было других каналов для постоянных контактов с массами, то эти немногие минуты общения, которые нам выпадали у костра, мы старались максимально использовать для усиления воздействия на людей. А они подходили все ближе и ближе, и было их все больше. Так что, когда кончались дрова, мы посылали, чтобы их принесли еще. Поленья поглощались огнем, а люди все слушали, слушали.