Меир Шалев - Русский роман

Рылов нашел в ней союзницу, способную хранить тайну. По ночам она ходила с ним в вади на встречи с агентами, помогала ему прятать гранаты в тайниках и ликвидировать евреев, сотрудничавших с англичанами. Они обнимались на ящиках с гранатами, с головы до ног обсыпанные белым порошком взрывчатки, и, когда Рылов, с его скудным запасом метафор, однажды назвал ее «Шварцлозе», по марке своего любимого ружья, она уже не обиделась.

Она вышла за него тайком, в окружении стены людей «а-Шомера». Им приготовили в подарок татарское седло, благородную кобылу, по коже которой пробегала непрестанная дрожь, а также связанного и скулящего тивериадского раввина, который провел свадебную церемонию, хотя на глазах у него была черная повязка. Через год Тоня родила дочь, так и не поняв, что забеременела, потому что Рылов отмахивался от ее утренних жалоб, заявляя, что тошнота и рвоты — обычные последствия длительной возни с гелигнитом [58] Гелигнит — взрывчатое вещество. .

Сладкий Маргулис, неизменно доброжелательный, неспособный мелко ревновать, помнить злое и лелеять мысли о мести, пришел в дом Рылова с большой банкой меда в левой руке и со своей новой подругой Ривой Бейлиной, которая опиралась на его правую руку. Рива была пионеркой из Рабочего батальона, и он встретил ее в поезде в Цемах. Тоня, еще измученная родами, посмотрела на своего бывшего возлюбленного и его подругу и почувствовала шероховатое прикосновение досады. На той же неделе она впервые поссорилась с мужем. Рылов, верный давним правилам конспирации, хотел сохранить в тайне даже рождение собственной дочери, и на этот раз Тоня обиделась по-настоящему, до ненависти и слез.

Даниэль, сын Фани и Элиезера Либерзонов, родился в один день с моей матерью Эстер. Он привязался к ней с той первой минуты, когда их впервые положили на земле на одном одеяле. Им обоим исполнилось тогда три недели.

Было так. Дедушка, бабушка, Либерзон и Фаня отправились в сад, взяв с собой новорожденных, и дедушка стал показывать всем, как следует подрезывать молодые грушевые деревья, чтобы они выросли в форме бокала. Садовые ножницы позвякивали в его руках, и он не переставал язвительно насмехаться над утверждениями советского селекционера Мичурина, будто признаки, приобретенные фруктовыми деревьями в ходе их жизни, передаются по наследству потомкам. Фейга, слабая и бледная после родов, легла на землю и положила голову на Фанино бедро, следя за тем, чтобы змея или оса не укусила и не ужалила детей. Даниэль поднял безволосую головку, поворочал ею во все стороны и с усилием повернулся к Эстер. Мальчику было всего три недели, и Фаня не поверила своим глазам. Она не могла представить, что ее младенец уже способен различить девочку и хочет лежать к ней лицом. Но бабушка Фейга сразу поняла, что случилось, и про себя подумала, что дедушка может насмехаться, но Мичурин все-таки прав.

В тот же вечер Даниэль впервые пополз, и, когда бабушка Фейга с маленькой Эстер собрались домой, все с удивлением наблюдали, как этот ребенок ползет за ними, точно маленькая упрямая ящерица, и при этом непрерывно вопит. Прошло несколько бессонных недель, прежде чем родители поняли, что он вопит не от голода и не от того, что у него режутся зубы, а от желания увидеть девочку Миркиных.

«Чепуха! — сказал мой двоюродный брат Ури. — Я тебе скажу, почему он орал на самом деле. Потому что это жутко больно, когда у тебя две недели подряд торчит сразу после обрезания».

Посреди ночи Фаня принесла в нашу палатку посиневшего, задыхающегося от воплей сына и попросила дедушку и бабушку извинить за беспокойство. Еще не научившись ходить, Даниэль уже научился взбираться, как обезьянка, на колыбельку своей возлюбленной. Там он охватывал Эстер руками и ногами, как голодная цикада обнимает сочную ветку, умолкал и немедленно засыпал.

Теперь он целые дни был под наблюдением бабушки. Когда Эстер забирали спать или купать, он разражался такими воплями, что их можно было услышать по ту сторону голубой горы. В семь месяцев он научился ходить и бегать, чтобы отныне сопровождать свою маленькую возлюбленную повсюду. А имя «Эстер» он стал выговаривать раньше, чем «мама» и «папа».

Бабушка Фейга любовно наблюдала за этими малышами. Она всегда верила, что у каждого человека где-то в мире есть пара, суженый или суженая, предназначенные ему на небесах.

«Просто кто-то делает так, что они рождаются на разных концах земли, — говорила она Фане. И вся их жизнь проходит потом в слезах, а они не понимают почему. А вот моя дочь и твой сын случайно родились в одной деревне».