Махбод Сераджи - Крыши Тегерана

Ахмед качает головой и говорит:

— Ты отвратителен, понимаешь? Моя сестра не взглянет на тебя, будь ты даже Божьим сыном!

Ирадж, как обычно, не обращает внимания и продолжает:

— Мой отец служил в армии полковником. Он знает из первых рук о шпионской деятельности американцев в Иране. Он рассказал мне как-то о гигантском авианосце, оборудованном сложными радарами, который американцы поставили в Персидском заливе для слежения за иранскими антиамериканскими политическими группами. Он говорил, что у американцев есть современная техника, позволяющая видеть сквозь стены, и поэтому он всегда прикрывает половые органы, когда принимает душ.

Мы с Ахмедом пытаемся сохранить серьезность, но это нелегко.

— Они все видят и слышат, — шепчет Ирадж. — Они следят за всеми, все время.

— Тише, — отвечает Ахмед. — Не говори так громко, а то нас услышат.

— Я не шучу, — протестует Ирадж.

— Ну так почему ты не рассказал мне все это до того, как я поделился с миром техникой мастурбации? Теперь эти оппортунистически настроенные капиталисты украдут мои идеи, опубликуют книгу и заработают миллионы долларов.

Потом он поворачивается ко мне и спрашивает:

— Ты полагаешь, поздно получать патент на эту технику?

Я со смехом пожимаю плечами.

— Если бы я жил в Соединенных Штатах, — говорит Ирадж, — то уже бы стал изобретателем, потому что американцы любят новые устройства и поддерживают людей вроде меня с блестящими идеями, которые могут облегчить жизнь человека…

Ахмед перебивает его.

— Давайте организуем мероприятие по сбору средств и купим ему билет в Штаты, в один конец.

Ирадж снова игнорирует Ахмеда.

— Американцы придумали сложные технологии, позволяющие им шпионить за любым человеком где угодно, в любое время.

— Посмотри, что придумал твой чертов Томас Эдисон! — бранится Ахмед.

Словно делясь с нами главным секретом национальной безопасности, Ирадж шепчет:

— Американцы хорошо знали Доктора и испугались, что он осведомлен о мировых делах. Они радировали кому-то в Иране, чтобы его арестовали.

Ахмед смотрит на меня и произносит:

— Понимаешь, тот человек с рацией разговаривал с командой американского корабля в Персидском заливе!

Я укоризненно смотрю на Ахмеда, потому что мне не нравятся шутки на эту тему.

— О, ради бога, — говорит он, — скоро его выпустят. Уж поверь мне — очень скоро он будет на свободе.

Ирадж говорит, что в пятидесятых годах американцы шпионили за другим парнем, гораздо более важным, чем наш Доктор.

Он имеет ввиду Мосаддеха, единственного премьер-министра в истории Ирана, который попал на эту должность путем демократических выборов. В пятьдесят третьем ЦРУ свергло его за ничтожную сумму в шестьдесят тысяч долларов. После возвращения шаха он был помещен под домашний арест до самой смерти, а умер он в марте шестьдесят седьмого в возрасте восьмидесяти четырех лет. Доктор любил повторять, что свержение Мосаддеха было грубейшим в истории просчетом американской внешней политики. «Ни один человек на Среднем Востоке не станет отныне доверять американцам и их дутой поддержке демократии», — гневно заявлял он.

— Тот парень, — продолжает Ирадж, — был слишком известным, и его убийство могло бы вызвать в Иране революцию. Американцы не хотят, чтобы мы были сильными, потому что тогда будет нарушен баланс сил в регионе. Они не хотят, чтобы у нас развивался технический прогресс, потому что тогда они не смогут продавать нам свои технологии.

— Меня интересуют только камеры, позволяющие видеть сквозь стены, — говорит Ахмед. — Я хочу посмотреть, как наши соседи занимаются любовью с женами.

Ирадж озирается по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, и шепчет:

— Мой отец считает, что шах — марионетка Соединенных Штатов. Они могут в любой момент дать ему пинка под зад.

Навстречу попадается уличный торговец вареной свеклой, и мы с Ахмедом останавливаемся, чтобы купить немного.

— Вы помрете от этой гадости, парни, — говорит Ирадж. — Посмотрите на этого мужика. Когда, по-вашему, он в последний раз мыл руки?

— Ага, газеты заполнены сообщениями о людях, которые скончались от вареной свеклы, купленной у уличных торговцев, — смеюсь я.

— Он это знает, — подтверждает Ахмед. — Он прочитал все, включая «Сувашун».

Я хлопаю Ахмеда по груди, продолжая поедать вкусное сладкое лакомство.

Ирадж снова громко сморкается, но на этот раз не заглядывает в носовой платок.