Ольга Погодина-Кузьмина - Адамово яблоко (журнальный вариант)

— А если будут пытать?

— Типун тебе… Давай-ка, выпей ещё два глотка и засыпай.

После коньяка озноб отпустил, по телу разлилось усыпляющее тепло. Мысли Игоря путались, он вдруг вспомнил разговор с Герой в парке.

— А ты веришь, что космический разум истребляет ненужных людей?

— Не верю, — ответил Георгий. — Хотя ему и следовало бы кое от кого избавиться. Спи. Если будешь хорошо себя чувствовать, завтра поедем кататься на катере к островам. А через пару дней мы с тобой отправимся в Барселону и дальше по побережью. Там живописные места — скалы, виноградники… Я иногда думаю — выйду на пенсию, куплю себе ферму где-нибудь в Нормандии. Простой комфортабельный дом с черепичной крышей. Заведу собаку, лошадь… Буду писать мемуары.

— Заведи тоже меня, — пробормотал Игорь сквозь дрёму. — Я могу кормить собаку и лошадь. Или готовить еду.

— Ну нет, тебе это не подойдет. Ты будешь ещё молодой мужчина, а я превращусь в ворчливого деда, выжившего из ума. Я и сейчас уже совершаю одну глупость за другой.

— Я тоже твоя глупость?

— Конечно.

— Самая большая? — пробормотал Игорь, чувствуя, как погружается в сон.

— Ну-ну, не обольщайся, — ответил ему уже далекий голос.

Радик, Добрыня и Кот ели суши, девушки — фруктовые салаты. Китти выскочила навстречу, обвила длинными руками.

— Мааакс!.. Какой ты стал мачо, такой загоревший весь… Прямо ковбой. А мы уже заждались.

Он сел к ним, заказал себе зеленый чай и пирог.

— Ну, рассказывай, как Мексика?

— Кактус жрал? Проперло?

— Как она, первая встреча с Мескалито?

Подружка Китти, Вика по прозвищу Румпель, поморгала влажными оленьими глазами.

— А Мексика это где, в Африке?

— Если я когда-нибудь женюсь, то только на тебе, — пообещал ей Андрей Добрынин, будущий владелец крупного мебельного производства.

Котов обернулся к Максиму.

— А мы же тоже с Жирным круизинг совершили, по Средиземноморью. Одиссея с Илиадой в одном термосе. Масса впечатлений. Короче, кто ищет — тот нарвется.

— Масса кала, — хмыкнул Радик Кочетков, сын хозяина сети продуктовых супермаркетов. — Встали, пожрали, выпили, задрыхли. Вечером нажрались на той же вонючей палубе или в убитом баре, поеблись с официантками, задрыхли. Как в больнице, всё по расписанию. А вокруг одна вода — топись, сколько влезет.

— Тут, что ли, другая херь?

— Тут хоть пёзды разные… И, главное, на берег выйдешь — тебя всё тащат по церквям и кладбищам, как будто мы какие-то старухи Изергиль. Могила Бродского, могила Дягилева, могила Васи Суходрищева… Венеция эта вонючая… гондолы, бля!

— Не выражайся при дамах, Жирный. Твоя проблема в том, что тебе с детства не привили никаких понятий о духовности, — проговорил Кот, разглядывая свои блестящие ногти. — Поэтому ты не умеешь наслаждаться такими простыми на первый взгляд, но, по сути, вечными явлениями, как море, звездное небо надо мной, анальный секс… Ты животное, Жирдяй, поэтому жри свой компост и не хрюкай.

— А вот это видал? — Радик поднес к лицу Котова кукиш. Тот поморщился.

— Что ты хочешь сказать этим жестом?

— Что я ебал тебя с твоей духовностью.

— Вот только не нужно выдавать желаемое за действительное.

Китти выбирала ложечкой фрукты из хрустальной вазочки и строила глазки Максиму. Белокожая брюнетка, тонкая и легкая, она была похожа на слетевшую с цветка царицу эльфов. Прошлой осенью, когда Катя только пришла работать в «Фэшн-Хаус» к Дорошевскому, Максим почти влюбился в её бескрылую хрупкость. Но отношения закончились, не успев толком начаться — какие-то поцелуи наспех, секс в машине… Потом Максим уехал в Манчестер, и она переключилась на Кота — Андрея Котова, который в их компании выступал в амплуа «самого умного». Его отчим был преуспевающим юристом, а мать занималась сделками с недвижимостью.

— Макс, ну ты хоть расскажи, как съездил? — проворковала Китти, прибавляя в обертоны голоса ещё каплю сдержанной страсти, словно ваниль в тесто для пирога. — А то сидит такой весь загадочный, молчит…

— Он проник в тайное учение Дона Хуана, — предположил Котов.

— Я просто перевариваю семейный обед, — возразил Максим, отпивая глоток чая. — А это довольно тяжелое блюдо.