Рамон Фолк-и-Камараза - Зеркальная комната

И в тот же день я отправился пешком в Арпелья (туда всего полчаса ходу) и вновь после стольких лет увидел маленькую церквушку, а главное, встретил замечательного священника, служившего так, как это, наверное, делал бы ангел, сошедший с неба, — серьезно, благоговейно и в то же время сдержанно, поэтому все мы — двенадцать прихожан — ощущали свою причастность к мессе без необходимости заставлять себя петь, чувствуя, что фальшивишь.

Возвращаясь домой — в лесу меня прихватил жуткий холод, — я перебирал в памяти мессы, те, что я слышал в своей длинной жизни очерствевшего верующего — все вариации на одну тему, на какие только способен человек в своей малости перед Господом. Школьные мессы — ежедневные, строго обязательные, — когда священник, заодно учивший нас арифметике, над гримасами и ужимками которого мы издевались сверх меры, неожиданно, надев ризу, превращался на наших глазах в служителя Господа, и это превращение объяснялось, как я понимал (вернее, понял гораздо позже, а тогда лишь чувствовал), возвышающей силой веры, способной превратить самого подлого и хитрого из смертных в святого, избранника божьего, и всетерпением Господа, потому что он любит всех людей без различия: высоких, красивых, маленьких и неказистых, умных и недалеких, любит даже тщеславных и обуянных гордыней и — как мне кажется — тех, кто служит ему, наивно считая себя безбожником. Я вспомнил, как перед войной в Барселоне вместе с родителями ходил к воскресной мессе в собор, а летом — в маленькую церковь Вальновы (эту старую церковь потом сожгли, чтобы возвести на месте храма живодерню); наше семейство, со всем многочисленным потомством — аккуратно причесанными, нарядно одетыми малышами, — вереницей шествовало к церкви, неся под мышкой маленькие складные скамеечки — в церкви было тесновато, а отец всегда держался очень скромно, — а потом, после мессы, родители чинно беседовали с жителями поселка на притулившемся к церкви приходском кладбище, словно призывая души умерших принять участие в их разговоре.

И еще одно воспоминание пронзило меня: я шел по лесной тропинке, покрытой инеем, по такой же вот тропинке мне случалось сорок (или сорок пять?) лет назад ходить в Кан-Алтес. Священник из семейства Алтес скрывался в этом уединенном месте, и мы приходили к нему — не сразу, а небольшими группами — послушать мессу (он служил тайно, на кухне, при свете единственной свечи, используя вместо чаши стакан, а вместо облатки корочку хлеба), а потом мы возвращались домой, неся в руках корзинки, полные капусты, картофеля или свеклы — смотря что к тому времени поспевало, — стараясь не вызвать в поселке подозрений. В день святого Хосу тот же падре служил мессу у нас дома, на этот раз он священнодействовал на старинном комоде, а чашей был серебряный кубок, полученный отцом на барселонских Цветочных играх [18] Поэтические состязания в Каталонии, традиция которых восходит к турнирам трубадуров. в 1904 году. Но ни одна месса не оставила в памяти такого горького следа, как та, что прямо на площади возле аюнтамьенто служил полковой капеллан, когда войска «освободителей» вошли в Вальнову: ветер развевал испанский флаг [19] Национальный флаг Каталонии был заменен в 1939 г. испанским флагом. , знамена фалангистов и карлистов [20] Карлисты — партия сторонников монархии, возникшая в XIX в. Во время гражданской войны 1936—1939 гг. поддерживали франкистов. , знамена, запятнанные кровью — прошлой и будущей. На площади выстроились ряды солдат, а полковой оркестр неожиданно прямо посреди мессы грянул оглушительный постыдный марш — попурри на тему святотатства — на глазах у ошеломленной толпы жителей: добропорядочных христиан, оплакивавших погибших родственников; поджигателей и убийц, выставлявших себя напоказ, и множества зевак и любопытных, пришедших сюда словно на ярмарку или на представление бродячего цирка. Я был тогда ребенком, но прекрасно помню, с каким чувством горечи, отвращения — будто нас вываляли в грязи — мы уходили из Вальновы, и как не походил тот путь домой на возвращение из Кан-Алтес по лесной тропинке, покрытой инеем. Возможно, кто-нибудь, услышав эти мрачные воспоминания о моем детстве, скажет, что я корчу из себя страдальца. Должно быть, так, но кое в чем мне действительно хотелось бы походить на Великого Страдальца, который предпочел смерть на кресте, не дожидаясь, пока человечество изобретет электрический стул, и лишил современных святош возможности носить на шее цепочку с золотым (а то и усыпанным бриллиантами) электрическим стульчиком.