Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

Мне хотелось лишь обнять Фрэнни, и я обнял его. Обхватил руками этого уникума и сжал его от всей души. Он хотел было что-то сказать, но замолчал и тоже обнял меня. Когда мы отпустили друг друга, у обоих на глазах были слезы.

Смущенный, Фрэнни кашлянул и шмыгнул носом:

– В прежние дни я бы этого Лупи просто убил.

Мы прошлись по пустому дому, вспоминая молодые годы. Я произнес:

– Может быть, вот что происходит с нами после смерти: нас приносят туда, где мы при жизни провели больше всего времени, например в Крейнс-Вью или в дом Тиндалла. Но теперь он пустой и белый. Все твои воспоминания там, но мебели и прочего уже нет. И остаются только ты и пустые комнаты, полные призраков.

– Ты что, Конуэй Твитти? Тоже мне, фолк-сингер! Забудь об этом! Брось, Байер, лучше пошли отсюда и съедим по бифштексу. Нечего вгонять меня в депрессию. Я привез тебя сюда, чтобы начать новую главу в наших отношениях, а ты вместо этого...

– Развожу старомодную поэзию?

– Нет, просто сопли. Не надо.

По пути к выходу я остановился возле Паулининой стенной росписи, пощупал глубоко процарапанные буквы ее прозвища и сказал:

– Жаль, что я не знал ее. Чем дольше я работаю над книгой, тем больше мне ее не хватает. – Я оторвал руку от стены и непроизвольно поцеловал пальцы.

Фрэнни вынул из кармана фотографию. На ней был снят этот рисунок.

– Мне подумалось, ты захочешь его иметь. Давай окажем ей любезность – разыщем типа, который ее убил.

Когда мы вошли, в «Хижине Дика» было полно знакомых лиц. Ресторан выглядел точно так же, как в те годы, когда моя семья приезжала сюда поужинать. Оформленный в стиле деревянной хижины из круглых бревен, он весь оставался в пятидесятых годах, когда господствовали бифштексы и отбивные, «передайте соль» и «не желаете еще масла в печеную картошку?» Если бы вы попросили воды «Перье», вас бы запинали не сходя с места. Я обожал это заведение.

Я сел за столик к Эдварду Дюрану, Элу Сальвато (все такому же нервному, с бегающими глазами, поглощенному собой и своим посредственным, мелким успехом), Дону Мэрфи, мастеру издавать непристойные звуки на уроках, Мартине Дарнелл, в прошлом девушке моей мечты... Если бы не Дюран, я бы предался самой разнузданной ностальгии.

Первая часть ужина прошла за разговорами о старой шайке и за воспоминаниями о прошедших с тех пор годах. Это была оживленная интересная беседа, и временами я чувствовал себя столетним, а через мгновение – снова тринадцатилетним. Мартина рассказала, как в шестом классе учила Патрисию Пауэлл французским поцелуям, посасывая водопроводный кран. Сальвато пытался заинтересовать меня инвестициями в обувную фабрику где-то в Бангладеш. Мэрфи спрашивал, помню ли я, как он пускал ветры на уроке истории. Все говорили и смеялись, и мне вспоминалась строка из какого-то романа, однажды процитированная Вероникой: «Давным-давно было время, о котором некоторые говорят, что оно все еще продолжается».

Фрэнни переходил от стола к столу, после всех этих лет так и оставшись распорядителем церемоний. Все проверив, он убедился, что всем хватает закуски и заботы. Позже Магда сказала мне, что он полностью оплатил похороны, и это обошлось ему, наверное, в несколько тысяч.

Через некоторое время подняв глаза, я с удивлением увидел Джонни Петанглса, пожиравшего гигантский бифштекс. Рядом, обняв его за широченные плечи, сидел Маккейб и что-то серьезно ему говорил. Джонни ел и кивал, не отрывая глаз от тарелки. Я не понял, что происходит, но тут к моему рукаву прикоснулся Дюран.

– Как продвигается книга?

Остальные за нашим столом были поглощены беседой о местной баскетбольной команде, и у меня хватило времени рассказать Эдварду, что случилось с нашей последней встречи.

Он был потрясен рассказом о том, как Веронику избили и ограбили в метро. Задал множество вопросов, в подробностях выясняя, как убийца вышел на нее, что сказал, и прежде всего как он мог вообще узнать про нее. Я ухмыльнулся, услышав, как в нем просыпается прежний прокурор. Хотя я по мере сил давал исчерпывающие ответы, Эдварда они явно не удовлетворили. В конце концов, я признался, что больше ничего не могу ему рассказать, так как мы с Вероникой больше не встречаемся. Услышав эту новость, он сделал большие глаза, но не стал расспрашивать, за что я остался ему благодарен.

Он замолчал и ушел в себя. Когда я спросил, как он себя чувствует, Дюран потрепал меня по руке и ответил:

– Прекрасно. Я просто задумался о Веронике. Похоже, это странная женщина, но она очень вам предана. Мне жаль, что отношения у вас не сложились. Ей потребовалось большое мужество, чтобы пойти на ту встречу.