Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

Раздался звонок в дверь. Дюран удивился. Пока он поднимался с кресла, я спросил, где здесь туалет. Если бы не приличия, я бы еще долго просидел там. На стенах висели в рамочках письма знаменитых биографов – Босуэлла, Леона Эделя, Анри Труайя. Самое интересное, что последние письма были адресованы лично Дюрану и содержали ответы на вопросы, которые он, очевидно, задавал о персонажах биографов. Одно письмо Ричарда Эллманна о любимой музыке Джеймса Джойса стоило того, чтобы зайти сюда.

Когда я наконец заставил себя оторваться от автографов, у входной двери меня ожидал другой сюрприз. Там стоял Дюран и смеялся чему-то вместе с Кармен Пирс, скандально известным адвокатом. Кроме всяких одиозных личностей, она представляла в суде еще и секту Долина Мальды. Окажись здесь Вероника, они бы обменялись историями и слухами о ее прежней шайке.

Меня представили экстравагантной юристке, которая, стоило мне лишь включить телевизор, вечно появлялась на экране с тем или иным клиентом. Мы поболтали. Я рассказал ей, что кое-кто из моих знакомых одно время был членом той самой секты, прежде чем остальные сектанты зафрахтовали самолет для последнего полета в небытие.

– Не завидую вам, мистер Байер, – улыбнулась она.

– Вот как? Почему же?

– Потому что чем больше я узнаю о Долине Мальды, тем более подозрительными мне кажутся ее члены, бывшие и настоящие.

– Но вы же представляете в суде их интересы! – Я не мог поверить, что она говорит подобное вслух.

– Нет, я представляю их идею. В нашей стране запрещены гонения на религиозной почве. То, что правительство сделало по отношению к Долине Мальды, незаконно. Чтобы представлять этих людей в суде, я не обязана любить их. Это забавная сторона профессии адвоката. Эдвард, мне нужно идти. Большое спасибо за помощь. Эти статьи просто бесценны.

Она уехала на своем рубиново-красном «ягуаре», и мы вдвоем смотрели вслед, пока она не скрылась из виду.

– Кармен – головокружительная женщина. Я часто не соглашаюсь с ее методами, но ее понимание сути закона феноменально.

– Вы чем-то ей помогаете?

Положив руку мне на плечо, он увлек меня обратно в дом.

– Нет, на самом деле нет. Мы знакомы много лет. То и дело она звонит и задает вопросы, и я делаю, что могу. Она живет по дороге в Нью-Йорк. К счастью, когда уходишь на пенсию, профессия превращается в хобби, а от этого перспектива вдруг смешается, и то, чем занимался раньше, снова может показаться интересным.

– Ваш сын хотел стать юристом.

– Нет, не думаю. Мой сын хотел порадовать меня, что я эгоистично поощрял. Еще одна великая глупость в моей жизни. Знаете, он был действительно хорошим поэтом. Когда ему было двадцать, пару его стихотворений напечатали в «Трансатлантик Ревью». Известный в то время журнал! Я найду эти стихи и пришлю вам. Их надо включить в вашу книгу. Они покажут его со стороны, о которой мало кто знает.

– А что вы думали о Паулине?

Уставившись в пол, он закусил губу, потом улыбнулся.

– Я никому не признавался, но она испугала меня. Это была одна из самых эротичных женщин, каких я встречал. Он звал ее Осиным Гнездом, и это точно ей подходило. Вечное жужжание, и ты знаешь, что внутри тьма жал! Она заставила меня восхищаться сыном больше, чем когда-либо. У него хватило мужества увлечься этой страстной женщиной и завоевать ее. Никогда, даже в молодости, с тогдашним безграничным самомнением, я бы точно не решился приударить за кем-нибудь вроде нее. А она его любила! Это было ясно как божий день. Они были без ума друг от друга.

– Вы знали, что они поженились? – Я ожидал, что, услышав этот вопрос, Дюран онемеет или хотя бы удивится, но он лишь кивнул.

– Да, знал. Вы действительно подготовились к своей работе.

Эдвард-младший рассказал об этом отцу в последнюю их встречу. Должно быть, он уже какое-то время собирался покончить с собой, потому что во время их последней беседы высказал все, что было у него в голове и на сердце. Единственное, о чем он умолчал, – это как обращались с ним сокамерники. Казалось, он изменился – похудел и помрачнел, но старик решил, что юноша просто не может привыкнуть к унылой тюремной жизни.

– У меня было много друзей в исправительной системе. Они заверили меня, что все устроят и защитят Эдварда. Но большая тюрьма – это целый город. Ни за кем нельзя все время следить. Для него это было тяжелое время. Его окружали мерзавцы.

– Вы думаете, его мучили по приказу Гордона Кадмуса?

– Много лет я так думал. Я был убежден, что в смерти Паулины виновен Кадмус. Уверен, вы знаете, что они были любовниками. Она еще спала с ним, когда начала встречаться с Эдвардом. Много лет я искал простого объяснения, и оно было такое: Паулина бросила Кадмуса ради моего сына. Когда мне поручили начать расследование дела Кадмуса, мне казалось, что он убил ее, так как боялся, что ей что-то известно о его делишках. Или просто из ревности. Он подобрал идеальное время, чтобы убить ее и подставить невинного человека. За это преступление Эдварда посадили за решетку, где он вынес страшные муки и покончил с собой... Кадмус, Кадмус, Кадмус. Когда его застрелили, я был взбешен. Банальная бандитская разборка, и знаете что? Даже не в него целились. Целились в одного из его дружков. Я хотел сам добраться до Кадмуса. У меня было что ему предъявить. Я хотел взять конституцию Соединенных Штатов и так запихать ему в задницу, чтобы у него вылез второй язык. Но после его смерти я больше ничего не мог сделать.