Джонатан Кэрролл - Поцеловать осиное гнездо

В Чикаго она дожидалась меня в номере гостиницы. В белоснежной футболке, черной юбке, белых носках и черных зашнурованных ботинках «доктор мартене» Вероника сидела на краю кровати с телевизионным пультом дистанционного управления в руке. Волосы у нее были стянуты сзади в хвост, и в этой одежде, с девичьей прической, она казалась восемнадцатилетней.

Она хотела было встать, но я подошел и положил руку ей на плечо. Выключив телевизор, Вероника улыбнулась мне.

– Надеюсь, вы не возражаете, что я прокралась в вашу комнату, мистер Байер. Я ваша горячая поклонница. Вы не поставите автограф на моем сердце?

Я погладил ее по щеке.

– Как приятно снова прикоснуться к твоему лицу. Я рад, что ты здесь.

Ее глаза были полны нетерпения.

– Правда? Ты не тревожился, не переживал?

– Тревожусь, переживаю и все же рад, что ты здесь. Почему ты никогда не говорила мне, что была в Африке?

Из Чикаго мы отправились в Денвер, потом в Портленд, Сиэтл, Сан-Франциско, Лос-Анджелес и закончили в Сан-Диего. Однажды в Сиэтле, гуляя лучезарным утром по берегу у самой воды, я рассказал Веронике все, что узнал о Паулине Островой, и о книге, которую хочу написать. Рассказал о Фрэнни Маккейбе, о своем детстве в Крейнс-Вью, о том, что случилось после, и о людях, которые что-то для меня значили.

Я закончил свой рассказ, когда мы сидели в «Республике кофе». Воздух снаружи был прохладный и бодрящий, полный восхитительных ароматов, которые менялись с переменой ветерка, – дым от горящих поленьев, молотый кофе, запах моря. На Веронике были большие темные очки в металлической оправе, отчего она казалась обольстительной и властной. Ее лицо было так переменчиво! В одно мгновение она казалась Лолитой, в следующее – президентом какого-нибудь транснационального концерна.

– Спасибо.

– За что? В этих очках ты выглядишь знаменитостью. Вы случайно не Вероника Лейк?

– Я действительно благодарна тебе. Спасибо, что рассказал мне свою историю. Это опасная штука. Рассказывая о себе, делаешься открытым и уязвимым. Пожалуй, я всего три раза в жизни откровенно говорила о себе.

– А мне ты когда-нибудь расскажешь свою историю?

Она сняла очки и положила на стол.

– Пока не знаю. Кто говорит «я тебя люблю» первым, проигрывает. Эта строчка всегда пугала меня. Ты уже знаешь, что я тебя люблю. Если я тоже расскажу всю мою историю, а потом у нас все разладится, у меня мало что останется в жизни.

– Ты говоришь, как дикарь из какого-нибудь племени, где верят, что, если кто-то их сфотографирует, они утратят душу.

Вероника потерла глаза ладонями.

– Твоя история и есть твоя душа. Чем дольше ты с кем-то близок, тем больше ему веришь и тем больше хочется ему рассказать. Я верю, что когда найдешь настоящего спутника жизни, то расскажешь ему все, до конца. А потом опять начнешь сначала, но на этот раз это будет уже и его история, а не только твоя.

– И никакого отделения Церкви от государства? Даже придется пользоваться одной зубной щеткой?

Тихо, но решительно она произнесла:

– Покупаешь две совершенно одинаковые синие зубные щетки и держишь в одном стакане, так что не знаешь, где чья. Моя – твоя, а твоя – моя.

– По-моему, это слишком, Вероника.

Офисы студии «Блэк сьют пикчерз» в Санта-Монике располагались в современном высотном здании в нескольких кварталах от океана. Подъезжаешь на машине, поднимаешься на лифте и понимаешь, что не очень-то приятно оказаться на такой высоте в этой тряской части мира. Два дня назад в Сан-Франциско небольшое землетрясение вытряхнуло нас из постели, едва мы легли. Секс в ту ночь был скорее попыткой поддержать друг друга и забыть о страхе. Мы смеялись над этим, но вскакивали при малейшем толчке все время, пока были в Калифорнии. Очаровательная девушка дежурила за конторкой напротив лифта, чтобы, как только откроются двери, ослепить тебя миллионом белозубых улыбок, от которых тебе якобы должно стать легко и удобно.

– Чем могу служить?

– У меня назначена встреча с Дэвидом Кадмусом. Я Сэмюэл Байер.

– Вы не присядете, пока я позвоню?

Я сел на изящный кожаный диванчик и осмотрелся. Ничего нового. Все выглядело точно так же, как в офисах других кинопродюсеров. Стильная мебель, афиши выпущенных студией фильмов. Некоторые названия я узнал. Два были настоящими хитами.

Я чуть не рассмеялся, когда в приемную вошел Дэвид Кадмус, потому что он выглядел точно так же, как двадцать пять лет назад. Те же дикобразьи жесткие волосы, квадратные очки, белая застегнутая на все пуговицы рубашка. И все же теперь внешность у него была крутая, не то что задрипанный вид в юности. Черная твидовая пара, парадные туфли... Наверняка это была одежда фирм «Prada» или «Comme des Garcons», а не «Dickies», но внешне она выглядела точно так же.