Майкл Каннингем - Часы

Вирджиния покупает билет у краснолицего служащего в зарешеченном окошке. Идет и садится (с очень прямой спиной) на лавку. До отхода поезда еще восемнадцать минут. Она сидит, уставившись прямо перед собой (эх, если бы у нее было что-нибудь почитать), и вдруг понимает, что больше не выдержит (остается еще пятнадцать минут). Она встает и покидает здание вокзала. Если она пройдется один квартал по Кью-роуд – туда и обратно, – то вернется как раз вовремя.

Она проходит мясную лавку, мимолетно отразившись в стекле среди золотых букв (под вывеской – скелет ягненка с приставшим клочком сероватой шерсти на лодыжке), и вдруг замечает идущего навстречу Леонарда. У нее мелькает мысль развернуться и побежать на вокзал, дабы избежать катастрофы. Но она продолжает идти вперед. На Леонарде кожаные домашние туфли – ясно, что он ужасно спешил, – жилетка и вельветовая куртка с открытым воротом, в которой он выглядит страшно худым и изможденным. Даже взятая им на себя роль надсмотрщика не может замаскировать то, что есть: он кажется невероятно невзрачным и маленьким в своих домашних туфлях на Кью-роуд; уже далеко не юным. На мгновение она видит его так, как если бы они были незнакомы и он был бы просто очередным прохожим на улице. Ей вдруг становится его очень жалко. Она выдавливает из себя ироническую улыбку.

– Мистер Вулф, – говорит она, – какая приятная неожиданность.

– Ты не могла бы мне объяснить, что происходит? – спрашивает он.

– Я вышла прогуляться. Что тут загадочного?

– Ты исчезла перед самым ужином, не сказав никому ни слова.

– Мне не хотелось тебя беспокоить. Я знала, что ты работаешь.

– Да, я работал.

– Ну вот.

– Ты не должна была так поступать. Мне это не нравится.

– Леонард, ты как-то странно держишься.

– Я? – Он бросает на нее злобный взгляд. – Я просто хочу понять, в чем дело. Я зашел в твою комнату, а тебя нет. Я подумал, что-то случилось.

Она представляет себе, как он ищет ее по всему дому, потом в саду. Потом бежит мимо мертвого дрозда к воротам, спускается с холма. Он вызывает у нее чувство острого сострадания. Она знает: следовало бы признаться, что его тревога была не напрасна, что она действительно инсценировала что-то вроде побега, что ей на самом деле хотелось исчезнуть, пусть всего лишь на несколько часов.

– Ничего не случилось, – говорит она. – Я гуляла, дышала свежим воздухом. Хороший вечер.

– Я так испугался, – говорит он. – Сам не знаю почему.

Какое-то время они стоят в непривычном молчании, отражаясь в золотой вывеске мясной лавки.

– Нелли все приготовила. Если через пятнадцать минут нас не будет, она спалит дом от ярости.

Вирджиния колеблется. А как же Лондон? Ей по-прежнему отчаянно хочется сесть в поезд.

– Ты, наверное, проголодался? – говорит она.

– Да, немного. Надеюсь, ты тоже.

До чего все-таки хрупки мужчины, думает она вдруг, сколько в них живет всяких страхов. Она вспоминает, как Квентин бросился в ванную смывать с ладоней смерть дрозда. На какой-то миг ей кажется, что она стоит на невидимой черте. По одну сторону – суровый, тревожный Леонард, ряд закрытых магазинов, темная дорога на холм к Хогарт-хаус, где их ждет не дождется Нелли, с ликованием предвкушающая новый повод для обиды и раздражения. По другую сторону – поезд, Лондон и все, что с ним связано: свобода, поцелуи, искусство, темный блеск безумия. Миссис Дэллоуэй, думает она, – это дом на холме, где должна вот-вот начаться вечеринка; смерть – это город внизу, который миссис Дэллоуэй любит и которого боится; куда ей хочется убежать и забрести так далеко, чтобы уже никогда оттуда не выбраться.

– По-моему, – говорит Вирджиния, – нам пора перебираться в Лондон. Как ты считаешь?

– Не уверен, – отвечает Леонард.

– Я уже давно чувствую себя совершенно нормально. Не можем же мы вечно сидеть в пригороде.

– Давай обсудим это за ужином.

– Хорошо.

– Тебе правда так нужен Лондон? – спрашивает он.

– Да, – отвечает она. – Мне бы самой хотелось, чтобы было иначе и я могла бы спокойно наслаждаться тихой жизнью.

– Мне бы тоже хотелось.

– Ладно, пошли, – говорит она.

Билет лежит у нее в сумке. Она не скажет Леонарду, что планировала побег, пусть на несколько часов. С чувством, что не ей, а ему нужны забота и комфорт, ему, а не ей угрожает опасность, Вирджиния продевает свою руку в его и нежно сжимает его локоть. Они начинают подниматься на холм к Хогарт-хаус, обычная немолодая супружеская пара, возвращающаяся домой.