Дмитрий Вересов - День Ангела

— Ну подошла бы ты, а? Не тот случай, чтобы не подойти.

Аня послушалась и правильно сделала, потому что звонила мама и звала ее на завтрашний концерт в тот самый запредельный, недоступный простым смертным камерный зал «Орфеум», где будут выступать и она с виолончелью, и весь их ансамбль, и Яша приглашенной первой скрипкой.

Для начала, по словам мамы, ей следовало встретиться с Яшей прямо с утра, но не в немыслимую рань, а так часов в одиннадцать. Встретиться у «Палас-отеля», где остановился Яша и его семья. А потом с Яшей ехать куда положено на метро, до «Нарвской», а там два шага по Старо-Петергофскому проспекту. Концерт в четыре, а встретиться нужно не позднее одиннадцати, потому требуется, чтобы она, Аня, вписалась. Ее залегендируют (мама так и сказала: «залегендируют») под администратора ансамбля и приоденут как положено, потому что настоящий администратор Елена Георгиевна Пьянцух заболела, к счастью. Или к несчастью — не будем радоваться чужим бедам, Анечка.

— Так как? — спросила мама. — Ты готова, Анечка?

— Еще бы, мама, — ликовала Аня. — Я сто лет не была на музыке, я без нее вся иссохла и потрескалась.

— Да что ты? — с ироничным удивлением, так, как умела только она, переспросила мама. — Ну, я рада, что ты жаждешь… Что ты все еще жаждешь музыки, солнце мое. И тебя ждет еще один сюрприз. Там, в концертном зале… Нет, Анька, не скажу сейчас. Ни за что не скажу! Я так волнуюсь… И надеюсь на тебя. На твое чувство такта. Ох!

Фокусы все! Сюрпризы! Счастливая мамочка, подумала Аня. А еще с прозорливостью искушенной женщины подумала, что сюрприз вовсе и не сюрприз, и что как пить дать ее завтра представят маминому сердечному другу, что, в общем, любопытно и вызывает некоторый трепет в области лопаток. Чужое счастье, знаете ли, тоже немножко окрыляет. Цыплячьими крылышками.

Аня не опоздала на встречу с Яшей и даже явилась первой, хотя и не выспалась. Волосы она вымыла аж три раза, сдобрила бальзамом, высушила феном и пустила по невскому ветру, потому что день выдался ветреный, и прическа ее сплеталась густой солнечной паутиной, потом вдруг рассыпалась и взлетала на ветру веселой и высокой солнечной короной. Она решила не прорываться в холл отеля, уж очень неприятным ей показался швейцар, за спиною которого маячил еще более неприятного вида представитель секьюрити.

Что-либо доказать таким типам, решила Аня, если на тебе кроссовки, старенькие джинсы, сползающие с бедер, и дешевенькая курточка, не представляется возможным. Никто не поверит, что у такой замухрышки в шикарном отеле проживают родственники, а подумают черт знает что. Вот если бы была кожаная юбочка и дорогой мех, обрамляющий в меру глубокое декольте, немыслимой высоты шпильки и косметика-эксклюзив, золотые браслетики и сумка из крокодила, тогда… Тогда, приняв за девицу определенного пошиба, из недешевых, ее наверняка бы пропустили в пятизвездочную цитадель. Но поскольку ничего подобного не имелось, Аня встала спиной к застекленному входу, чуть-чуть изогнула талию и скромно отставила ножку и сложила руки на груди в намерении дождаться Яшу.

А из-за фигурно вырезанного, гравированного стекла Аниной легкой и стройной, словно лучик, фигуркой, светлыми волосами, в которых запутался ветер и солнце, любовался швейцар, парень зажравшийся, досужий и развращенный. Но ведь любовался же, встав поперек прохода… Любовался, пока Яша не постучал сильным пальцем о его плечо, намекая на то, что не следовало бы забывать о своих обязанностях, любуясь чужими девушками. Парень вздрогнул, очнулся, угодливо вильнул спиной и распахнул перед Яшей застекленные створки.

— Привет! — воскликнул Яша, и Аня вздрогнула не хуже швейцара. — Что-то я всех сегодня пугаю, — сообщил Яша, — сначала матушку за завтраком, потом парня в дверях, теперь тебя.

— А? — рассеянно и всего лишь на миг обернулась Аня. Она напряженно наблюдала за вышедшей из отеля парой, хрупкой невысокой женщиной не первой молодости с короткой светло-каштановой парикмахерской прической, шапочкой обрамлявшей не особенно выразительное, но тонкое лицо, и мальчиком лет двенадцати на вид, который по-взрослому уверенно поддерживал ее под локоток.

Пару ждал автомобиль — отполированный до блеска перламутрово-серебристый «Ауди», и мальчик распахнул дверь перед дамой. Потом обернулся, явно почувствовав Анин пристальный взгляд, поднял на нее почти бесцветные кругловатые котеночьи глаза, от уголков которых разбегалась мелкая сеточка морщинок вида благородного и благопристойного, как свежие трещинки на китайском фарфоре.