Дмитрий Вересов - Книга перемен

— Откуда у тебя? — еле слышно спросила Зарина и слегка побледнела.

— Меня зовут Лачо по-вашему. Картонку когда-то дала Мерикла. Проводишь к ней?

— А вдруг ты злой? — забеспокоилась цыганка. — Вон с тобой какие двое, — кивнула она на Роминых мордоворотов, которые, не увидев в действиях Олега ничего из ряда вон выходящего, стояли в двух шагах и скучающе смотрели на голубей, в уверенности, что никуда он не денется, если до сих пор не делал попыток сбежать.

— А ты проверь, злой я или нет. Неужели не умеешь? А эти двое, — прошептал он так, чтобы слышала только она, — эти двое мне не нужны. Совсем не нужны. Поняла, надеюсь?

— Боюсь я. Ну, ладно. Запоминай телефон. Там все скажешь.

По телефону администратора гостиницы он передал привет Мерикле от Рудко, внука ее, и ему назвали адрес, и Олег встретился с Мериклой. А сопровождающих Олега мордоворотов решительно остановили у входа в квартиру. Было кому остановить.

Мерикла поседела до снежной белизны и похудела, высохла, но смотрела все так же проницательно и тяжело, как помнилось Олегу.

— Лачо. Я тебя узнала, — пошевелилась Мерикла в своей инвалидной коляске. — С чего бы Рудко стал передавать с тобой привет? У меня тут видеонаблюдение, — показала она на экранчик в углу. — Это, что ли, привет от Рудко? Вот эти два громилы?

— Можно и так сказать, — мрачно ответил Олег и поведал Мерикле о своих несчастьях, причиной которых был Рома-Рудко.

— Значит, жаловаться пришел, — важно кивнула Мерикла, выслушав Олегову короткую повесть.

— Я не жалуюсь, Мерикла. Я просто рассказал тебе историю. Рассказал, потому что не хочу.. — запнулся Олег, впервые ясно осознавая, от чего именно пришел спасаться к старой цыганке.

— Не хочешь становиться убийцей? И мне теперь, старой, значит, решать, кого казнить, кого миловать? Что ж, считай, ты нашел выход, ты сделал правильно, что рассказал. Только ведь Рудко мне внук, а ты кто? Пусть тоже, что ли, будешь внук, Лачо, хотя ты и слаб. Цыган бы на твоем месте давно убил, своими ли руками, не своими ли, как сейчас многие молодые делают. — Мерикла поджала губы и качнула головой в сторону двери: — Они там шепчутся, что я, старая, уж выжила из ума, но сделать пока ничего не могут. А раз не могут, я распоряжусь. И тебя, Лачо, оставят в покое. Оставят только потому, что я когда-то тебя приняла и выдала тебе свой документ. Пусть только попробуют не оставить в покое! Рудко много воли взял и непочтителен. А сейчас ты сядешь со мной за стол, пока мои там с Рудко связываются по телефону или, как его там, по факсу, что ли? Он не посмеет тебе вредить никаким образом. А барон Коло всегда на моей стороне.

Олег не подозревал, что вряд ли Мерикла выступила бы так решительно в его защиту, если бы не обида, которую нанес ей Рудко, будучи еще пятнадцатилетним подростком, необузданным в мужских желаниях. Как-то ночью ему не хватило воли удержаться, и он спознался со своею сестрой Таней, любимой внучкой Мериклы, придавив ей лицо подушкой, чтобы не кричала и поменьше сопротивлялась. Изнасилование Тани имело совершенно ужасные последствия — задыхаясь под подушкой, девушка потеряла сознание, а в себя пришла уже тихой безумицей — так среагировал мозг на недостаток кислорода. Таня жила при Мерикле и помогала чем могла, своим присутствием не давая забыть о преступлении внука.

Так или иначе, Олега отныне оставили в покое, но он, зная Рому-Рудко, не сомневался, что тот только и ждет момента, чтобы устроить пакость, а то и готовит покушение, готовит так, чтобы его не в чем было заподозрить. Теперь главное было не расслабляться и не терять бдительности. И Олег, прежде всего, занялся благоустройством Инны, купив ей квартиру в Ленинграде, во-первых, потому что счел, что там ее не достанут, во-вторых, потому что знал, что ее измучили своими разговорами родители, недовольные ее положением соломенной вдовы, в-третьих, потому что желал ей и сыну лучшей доли, чем прозябание в полуголодной и тоскливой провинции.

Сам же он мотался между Читой и Москвой по накатанным колеям своих поставок, и недосуг ему было видеть жену и сына. В Москве он, бывало, оставался на несколько дней, а потому завел себе там небольшую квартирку в доме серийной постройки не на самой дальней окраине. Дело его росло и расширялось, и вскоре он, окончательно обосновавшись в Москве, стал руководить штатом наемных работников, а фирму свою на счастье назвал «Мерикла».