Людмила Петрушевская - Не садись в машину, где двое (рассказы, 2011)

Может быть, на том, что яростно проповедовала по любому поводу перед мужем?

Или на том, что срубила сук не по себе, вошла в среду, где нет пощады?

Да многие жены проповедуют, обличают, выводят на чистую воду, предсказывают, сулят и торжествуют, когда их предсказания осуществляются в полной мере,— и много тех жен, кто срубил сук повыше, и у них все обошлось, и ничего.

И ничего, повторяем, притерпелись.

Может быть, дело в том, что она совершила главную ошибку — предпочла мужу свое главное произведение, вершину своей жизни, дорогого сыночка?

Но так часто у матерей и происходит, однако случается, что семьи все-таки удерживаются в полном составе.

А у нее, у бедной Марины, все полетело в тартарары.

Нет решения у этой задачи, да и ничья жизнь не решает ничего: проходит как ни в чем ни бывало, оставляя одни вопросы и слезы — и цветы на сырой земле.

Не любила и не бросила, а ее полюбили и бросили.

Что происходит с одиноким человеком на его последних минутах, никому не разгадать.

Вот одна из таких историй, которая, как ни странно, закончилась смехом.

Жила-была женщина, у которой имелся муж.

И это он над ней посмеялся после своей смерти.

Задолго перед тем обстоятельства были таковы, что данная семья жила не очень дружно, как часто бывает на десятом-пятнадцатом году совместного существования.

Муж совершенно явно скучал со своей женой, раздражался, у них бывали даже громкие скандалы — в общем, всё как у всех.

Хорошая пора, когда они держались друг за друга и совместно противостояли бедам, закончилась, муж все чаще задерживался на работе, и его гораздо больше интересовали теперь дела друзей и подруг, чем дела собственной семьи,— хотя их дочь еще не выросла, ей и было-то всего двенадцать лет, и ее обижали в школе, один мальчик специально бил тяжелым ботинком по ногам, девочка ходила в синяках.

Но заставить отца поговорить по-мужски с этим начинающим терминатором было невозможно. Мать сама отнесла жалобу и данные медицинской экспертизы в детскую комнату милиции — в школе надеяться было не на что, отец этого мальчика, владелец ресторана, давно уже платил директрисе, чтобы та не выгоняла его наглого сына за постоянные драки, двойки и перебранки с учителями. Сам-то он его регулярно порол, по словам мальчугана (который этим явно щеголял перед классом).

Впору было забирать девочку из этой хорошей школы. Муж говорил под горячую руку и под градом обвинений со стороны жены: «Пусть борется, противостоит. Мы же не будем всю жизнь объясняться с ее обидчиками».

Действительно, девочку пришлось забрать из школы, потому что малый начал бить ее в живот, чтобы не оставалось следов (до его отца, видимо, дошли сведения о медэкспертизе, и он, колотя в очередной раз сынулю, объяснил ему, куда можно, а куда нет).

И пошло-поехало, все вопросы, все проблемы, которые возникали перед бедной женщиной, ей приходилось решать самой.

Муж приходил поздно, когда она уже лежала в их общей кровати, он ужинал в гостиной один, глядя в телевизор, и, даже если жена уже засыпала (с помощью снотворных), ей приходилось пробуждаться от того, что муж бесцеремонно передвигался по спальне, шуршал, кашлял, искал что-то по ящикам, наконец раздевался, тоже не стесняя себя, и укладывался рядом, сразу же проваливаясь в тяжелый сон с храпом. Просить его не шуметь жена уже не решалась, потому что муж начинал раздражаться и в лучшем случае называл ее «террористка».

В конце концов жена переместилась спать в общую комнату, где стоял телевизор. Теперь мужу нельзя было сидеть там со своим ужином, глядя в экран, и он устроил очередную выволочку по этому поводу, крича: «Ты террор тут не устраивай». Вскоре он забрал телевизор к себе в спальню.

Это уже был как бы раздел имущества. Получалось, что сосуществовали недружественные соседи, почему-то ведущие общее хозяйство.

То есть хозяйство вела жена, она покупала продукты, готовила, стирала, гладила, убиралась, мыла посуду — всё как всегда.

Муж — так было с некоторых пор заведено — денег на хозяйство не давал.

Это началось полтора года назад, когда у него на работе задержали зарплату, причем дальше не платили еще хороших полгода.

Но тогда муж с женой еще жили мирно, дружно, они вместе ходили по субботам на рынок, и муж тащил тяжелые сумки.

Жена в связи с этим форс-мажором, то есть нехваткой денег, взяла дополнительную работу, сидела вечерами над бумагами у компьютера (она была финансовым работником), чтобы заработать недостающее.