Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

Близким и до боли родным, как и в раннем детстве, он стал мне вновь на один день – день своих похорон. 11 декабря они с мамой ругались уже с утра. С ее слов, он запустил в нее обычное «Будь ты проклята», на что, вместо ожидаемого «И тебе того же, старый дурак», услышал: «А я, Сережа, желаю тебе долгих лет жизни в счастье и здравии!» Он плюнул и закрылся в своей комнате. Тут как раз подъехала я и уговорила маму на небольшую прогулку – в кино или в магазин. Когда мы вернулись, отец был уже мертв. В морге как на возможную причину указали на сердце и взяли шестьдесят рублей за гримирование.

Через три дня подали автобус из академии, теперь уже носящей имя Гагарина, чтобы отвезти нашу семью в Монинский гарнизон, где должны были хоронить отца. Гроб с телом был выставлен в офицерском клубе с 10 часов утра. Еще накануне с вечера я боялась встречи с ним, неведомая волна, зарождаясь где-то внутри, время от времени сотрясала меня судорогами, как будто именно так, по частям, из меня выходил отец. Наутро, в просторном зале ДК, когда я подняла на него глаза, то сразу почувствовала невероятное облегчение. Ничего из того, что являл собой отец, что составляло его жизнь, не было в этом остывшем теле. На возвышении, покрытом знаменами, лежал манекен, перед которым на алой подушечке сияли ордена, казавшиеся даже более живыми.

Я спокойно провожала взглядом курсантов его родного командного факультета, подходивших к телу для прощания и по этому случаю специально снятых с утренних занятий. Через час гроб вынесли, поставили на открытую машину, и под звуки оркестра, медленным шагом, мы тронулись по знакомому маршруту, в сторону кладбища. Интересно было смотреть на лицо отца, чуть подретушированное, на котором не таяли снежинки.

Из старой гвардии в последний путь отца провожал только один его дружок – технарь Вася Землянский. Когда гроб уже должны были опустить в землю, боевой товарищ, сняв шапку, поклонился своему другу до самой земли: «Прощай, Сидор Васильевич, ты честно исполнил свой долг!» Щелкнули затворы; сухим треском, спугнувшим с веток ворон, прозвучали выстрелы, и я услышала, как бы со стороны, неожиданный для себя самой, отчаянный до неприличия, сильный крик. Провожающие вздрогнули и с недоуменным испугом посмотрели в мою сторону. Задушив рыдания, низко опустив голову, я быстро пошла к автобусу, чтобы поскорее возвратиться в Москву...

Отец все же решил, что я должен поступить в духовное училище. Сначала он определил меня к одной немке – важной старой деве. Я ее страшно боялся. Ходил в лавку, убирал комнату, готовил еду. Учебы не было никакой. Она к тому же меня и била, сам не знаю за что. Потом меня стал готовить знакомый семинарист. Экзамены я сдал и учился хорошо. Уже на первом году учебы в духовном училище я проходил «производственную практику», прислуживая в храме отцу Иллариону. В один из воскресных дней я должен был помогать дьякону во время обедни. Мачеха, провожая меня из дома, благословила и сказала, что теперь она спокойна, что есть, слава богу, кому за нее и ее детей молиться. Еще чего не хватало, чтобы я за нее молился, когда она лупила меня как сидорову козу...

Вся внутренность храма была залита светом от сотен горящих свечей. В мою обязанность входило тушить догорающие свечи и собирать пожертвования на храм. Как только я появился с кружкой, все мои приятели по двору тут же принялись комментировать мои действия вслух, так что даже батюшка начал озираться по сторонам, думая, что он где-то нарушил канон ведения службы. И тут со мной произошел конфуз.

Меня предупредили, что, когда священник громогласно возвестит: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа... Мир всем», а дьякон и хор пропоют: «И Духови твоему! Аминь», я, выйдя из алтаря в боковую дверь, должен буду поднести отцу Иллариону Библию. На мне была надета праздничная риза, расшитая золотом, с крестами и накидным воротником. В правой руке – кадило с дымящимся ладаном, а в левой – Библия. Библия была очень тяжелая, в переплете из красной сафьяновой кожи, тисненная золотом, с лентой, заложенной на том месте, где отец Илларион должен был читать притчу «О блудном сыне»...

Потрясающе! Просто мистика. Читать притчу о блудном сыне, но ведь это о будущей жизни того, кто держит сейчас в руках Библию. Притчу о блудном сыне, о русском Исидоре, исходившем, излетавшем, избороздившем и через семьдесят пять лет, изведав вконец землю, небо и море, упавшем в коридоре, сквернословя и чертыхаясь, отдав Богу душу, не покаявшись, получив полной мерой за то, о чем в молитве просят избавить стоящие в храме, «дабы смерть не похитила меня неготового». А его таки взяла! Похитила! Неготового!