В последние годы пространство вокруг него все сужалось. Из-за непроходимости сосудов в Институте Вишневского хирурги амптировали ногу до колена. На последнем жизненном перегоне его как будто снова определили в теплушку. Сидя на своем диванчике, что интересно, он именно ехал. Он путешествовал мыслью и был постоянно в дороге. Пейзажики так и мелькали за окном. Ему, так любящему движение, простор, были важны впечатления, было важно присутствие людей, друзей, которые в выходные дни наезжали к нему на машинах, добирались на электричках, с соседних дач – пешком. В прошлом году завернул к нему с Кубани писатель Виктор Лихоносов. Благодарно вспоминал, как МихМих первый напечатал его в «Новом мире», в котором он редакторствовал в середине шестидесятых в отделе прозы под началом Твардовского. Начинающий провинциальный писатель навсегда запомнил текст телеграммы, полученной поздно вечером за подписью Рощина: «Не прыгайте до потолка. Ваш рассказ будет напечатан в таком-то номере журнала „Новый мир“». Громовые слова. Более всего удивило и растрогало начинающего отношение редактора: надо было не полениться сходить на почту, послать телеграмму – все же эпоха до всяческих мобильных телефонов.
МихМих охотно звонил сам и отвечал на звонки, в разговоре всегда напутствовал: «Так приезжай поскорее, давно же не виделись». Ему самому не терпелось выбраться куда-нибудь. Иногда выезжал в Москву на чей-то юбилей, если накануне не было приступа и бессонницы, появлялся в Доме-музее Окуджавы на посиделках.
К слову, он совсем не занимался своим физическим телом. Конечно, он глотал нужные лекарства, упредить приступ, чтобы только поскорее отделаться. Но – диеты, зарядки. Боже упаси! В этом он был схож со своим дружком Ефремовым. Как же можно репетировать без дымовой завесы, затяжек, притом что категорически нельзя. Обойдется. А если не обойдется, значит, хана. Жизнь, ее не переломишь. Ранний болевой опыт военного детства. Страх, страдание существуют рядом, рукой подать. Боль в любую минуту может вцепиться в тебя стальной хваткой, значит, пока ее нет, надо работать, писать, колготиться ночью, обдумывать, днем можно прикорнуть, главное, курево под рукой. «Опять спрятали пачку сигарет». Его держала Таня, жена и верная подруга, ей удалось выстроить вокруг него зону, не без ущемления свободы, но для его же блага. В последние полгода, оставшись без жены (в марте она вдруг упала замертво на кухне – все то же сердце), он остался на ветру обнаженным. И первым сильным порывом он был сметен.
Сосед и старый друган Женя Евтушенко откликнулся из Оклахомы в октябре 2010 года:
На кладбище тебе пишу я, Миша,
когда тебя хоронят без меня,
как некогда писал тебе в Камышин,
надеждам юных лет не изменя.
Какие зимы мягкие пошли,
а все друг к другу так похолодели.
Все заняты.
Все, кажется, при деле...
Да что с людьми случилась за беда?
В свои тусовки сбившись, будто сельди,
они забыли, что ли, навсегда
святую старомодность милосердья?
И это разве ли не Родина,
от равнодушия храня,
глазами Михаила Рощина
сегодня смотрит на меня?
В день, когда не стало МихМиха, первого октября (узнала практически сразу, по радио), над Коктебелем было столько неба. Облака разных форм и разных движений. Одно облачко, розовое по краям, медленно поднималось в воздушном океане. Море было спокойно, а накануне гулял яростный шторм и с верхушек волн назад срывались седые гривы. На одной его карточке, где он еще не Рощин, еще Мишка с проходной, – так же ветром вихры назад.
День начался с утра обычным порядком: проснувшись, вылезла на терраску, прошла по двору к умывальнику между двух инжиров, зацепила пару виноградин с солнечной стороны лозы. Посмотрела на лозу. В Коктебеле меня осенило про лозу – кто она и откуда, почти открытие. В апреле как-то на экскурсии в Новом Свете, где, одновременно дегустируя, слушаешь про виноградники, узнала я – а я всегда люблю узнавать что-то новое, – что корни лозы в поисках воды уходят в глубину на шесть метров и более. И буквально на следующий день в кафешке, куда бросились от настоящей громокипящей грозы, знакомая продавщица, отмеряя мне, промокшей, с подругой в бокал меганома, обронила на молнию: «Отлично, что молния. В старину старики говорили, что если весной много гроз, много разрядов в землю, то осенью жди хороший урожай винограда». И как только я это услышала, сразу будто увидела, как, чиркая спичкой, молния уходит под землю и чертит. А потом будущая лоза по этому белому электрическому чертежу поднимается к свету. Небо делится силой с землей, и энергия молнии переходит в бокал с вином. И представила я, что непременно расскажу об этом замысле о лозе МихМиху. Он это оценит, непременно разовьет, и нам что-то откроется, и станет тепло. Но не случилось мне ему об этом рассказать. А потом забылось про виноградную лозу с глубокими корнями. А виноградники все прекрасные. Как они держатся, закинув на плечи ветви-руки, ходят в сиртаки день и ночь.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу