Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

Царский герб не должен опускаться низко.

Первым вышел и пошел по красной дорожке к обрыву, конечно, император Николай II. И улетел. Вторым орлом был Феликс Феликсович Юсупов-старший, граф Сумароков-Эльстон. Третьей орлицей закружила над князем княгиня Зинаида Юсупова. Четвертым весело вырвался в небо князь Феликс Юсупов-младший. Пятой поднялась за своим суженым великая княгиня Ирина Александровна Романова.

Сбросив Врангеля в Черное море, Колчака – в полынью, влепив поручику Говорухе-Отроку сорок первую по счету пулю, дети революции присели на завалинку погрызть из кулака семечек и оглядеть себя. Выкатили бочку и воздвигли на нее свою Галатею, кряжистую, прочно стоящую на мощных ногах, босых – у доярки, в гипсовых носках – у девушки с веслом. Не знаю, как та история с ребром, но из одной икроножной стальной мышцы «Колхозницы» Мухиной можно было выкроить дюжину Адамов и, попутно отобрав у них паспорта, навечно записать в колхозы.

И что же, первый хулиган, он же глашатай Советов, в первом же Париже сворачивает шею за барышней, своей соотечественницей:

Эту красавицу, топ-модель Татьяну Яковлеву, племянницу известного художника Александра Яковлева, «одну себе вровень», Владимир Владимирович уговаривает идти за себя и за собой в Москву в 1920 году такими словами:

Но не уговорил. Татьяна сама недавно спаслась из Москвы. И была очень счастлива с мужем, прожив с ним всю жизнь в любви и согласии около полувека.

Длинноногие остались в Париже. Длинноногие вышли на «язык». (На жаргоне профессионалов «язык» – дорожка, по которой дефилируют модели.) Вышли и прошли, сорвав аплодисменты, представительницы русских аристократических фамилий: Оболенские, Палей, Эристовы, – девушки, прекрасно говорящие на нескольких иностранных языках, с безупречными манерами, врожденным вкусом.

В 1924 году к Высокой моде присоединились и Юсуповы. Скандально известный князь открывает на rue Duphot Дом мод «Ирфе». «Ир» – Ирина, «Фе» – Феликс. Взыскательным парижанкам пришлись по вкусу модели «Ирфе» – элегантный крой, тщательность отделки, парфюм от «Ирфе» – для блондинок, брюнеток и, представьте, даже рыжих. Первых посетительниц принимала лично великая княгиня Ирина Александровна Юсупова, в девичестве Романова. «Его жена Ирина, бледная, очень молчаливая и замкнутая, с необыкновенно красивым и строгим лицом, принимала покупательниц. Она никогда не улыбалась. У нее были светло-серые печальные глаза и светлые волосы. Она редко показывалась где-нибудь. Сам же Юсупов очень любил общество и особенно людей искусства» (А. Вертинский. «Дорогой длинною»).

Заинтригованные историями, тянущимися длинным шлейфом за красавцем князем, многие приходили поглазеть только на него.

Феникс с изумрудными глазами и драгоценным опереньем для золотой клетки императоров. Помнишь, как махараджа (ты еще смеялся: из штата Раджпутана) задумал забрать тебя в Индию со всеми потрохами. Когда впервые он переступил порог твоего парижского пристанища, на полу уже расположился цыганский хор. Ты сидел в углу, на ступеньках темной лестницы. Ты поднялся и сделал навстречу гостю, которого сопровождала свита, несколько шагов, поприветствовать. Поднял на него глаза, предложил стул, тот отказался. Так вы и продолжали стоять какое-то время друг против друга на стелившейся под ногами цветастой лужайке из шелка, пошедшей волнами под распускающееся: «Ой, чавалэ, ромалэ...» На исходе ночи ты сам исполнил под гитару несколько русских романсов.

Воображаю, что сталось с махараджей. Мне даже радостно представить, как тот остолбенел. (Не все же мне одной страдать!) А дома, разогнав слуг, повытряс из клеток мангустов, белок, попугаев, повыдергивал муаровые хвосты у страусов, не зная, что делать со своей страстью. Уже на следующий день он прислал тебе приглашение на ответный ужин и, одев в одежды белого шейха, с шелковым тюрбаном, обвив шею тройным рядом драгоценного жемчуга (его первый министр в продолжение всего ужина стоял за твоим стулом, не смея сесть в присутствии потомка из рода Мухаммеда), вывалил перед тобой гору драгоценностей, из которых ты сам, любивший камни и понимавший в них толк, выделил безупречные по чистоте и форме изумруды, размером с голубиное яйцо.