Наталия Слюсарева - Мой отец генерал (сборник)

Он торопился возвращаться: «Пора на базу». Иногда он срывался даже раньше окончания срока побывки: «В Балаклаве заканчивается ремонт». Он-де нужен лично какому-то такелажу. Маму это просто возмущало. После того как его списали на берег через три года по возрасту, он прожил еще какое-то количество лет. Один раз купил билет на речной круиз и поплыл пассажиром по ленивой реке вверх куда-то к муромским лесам, но ничего родного в мелкой речной волне для себя не обнаружил. И вскоре умер.

Я думаю, вольный ветер, который он так любил, в ответ на его любовь – напоследок – в порыве поднял этот зрелый золотой лист, поносил его какое-то время по голубому простору – и осторожно опустил на землю.

Их было несколько адресов – с конвертов со штампом: sur Mer, что означает в переводе с французского «на море»: Вандея сюр Мер, Див сюр Мер... несколько мест, где жила в эмиграции Марина Цветаева, которая его не полюбила. «Не люблю моря. Сознаю всю огромность явления и не люблю. В который раз не люблю. (Как любовь, за которую – душу отдам! И отдаю.) Не мое. А море здесь навязано отовсюду, не хочешь, а входишь... не хочешь, а лежишь, а оно на тебе, – и ничего хорошего не выходит. Опустошение».

Эх, Марина! Даром что «морская». Слышала, что рай, Эдем, – место между двух рек, точно не помню каких – Тигром и Евфратом, Евфратом и Танаисом?.. Междуречье. Но если положа руку на сердце? Какие тут реки? Рай может быть только на море. Эдем может быть только сюр Мер. Другого адреса нет.

Море ужалило меня, когда мне было шесть лет. Оно возникло в моей жизни даже раньше, судя по старой, с загнутым уголком, фотографии: я в желтеньком не раздельном купальнике с красным парусом на грудке, на руках у мамы, на круглом большом камне, наискосок через который надпись: «Ялта». Ялту не помню. Помню Дайрен. В Дайрен, он же Дальний, он же Дайлянь, родители заехали с нами на обратном пути из Китая, взглянуть на места, где мы родились. Помню, что день был ветреный. По-настоящему ветреный. Форте. Море и группа скал, в чьем направлении мы тарахтим на старенькой зафрахтованной посудине. Чтобы оглядеть панораму, нужно подняться на небольшую скалу. Ветер и страх поднимают меня, пригнувшуюся, буквально на четвереньках, по спиралевидной, обвивающей скалу тропинке наверх. Чувствую, что надо мной и вокруг хлопает парусом что-то огромное. Ветер. Смотреть боюсь. Еще глазами – последние метры вниз под собой, и вот вся сама – на вершине крохотной площадки. Поднимаю лицо – и тотчас взглядом падаю в кипящую, плавящуюся серебром плазму-бездну, переходящую в отчаянную синеву до самого горизонта. Яд проникает в вены. Литургия Голубого Духа отпечаталась на моей сетчатке, и Великая Любовь вошла в меня, как и положено ей входить, через глаза.

Вчера море пахло арбузом, и я в нем, по курсу на нос пирса, на котором – рыбалка с удочками, встретила парочку медуз. Отодвинула от себя рукой сначала одну, потом другую. А ведь это что-то означает – море, пахнущее арбузом, и медузы. Но сегодня ничего не произошло. Утром на море штиль, потом оно пошло зыбью, холмиками. Ветер дул южный и пригнал теплую воду. Спустя какое-то время волна стала смелее. Ветер поменялся на западный. И пошло море гулять.

Вчера на пирсе, когда практически совсем стемнело, обратила внимание на то, что отдыхающие, обступив одного с удочкой, нагнувшись, что-то рассматривали. Решила, что глядят на краба. Подошла поближе. Кто-то странный резко подскочил вверх – краб так не может, – я слегка отпрянула. Пригляделась – вроде рыбка, сама небольшая, с раздутой шаровидной головой, поджатой нижней толстой губой. Владелец «странной» объявил ее морским ершом. Пока на него смотрели, этот «морской», тяжело дыша, подпрыгивал на бетоне, оставляя мокрые следы. Вот оно, перед глазами, литературное сравнение: «как рыба без воды». Ерш сделал еще несколько высоких прыжков в ночное небо, потом улегся на бок и начал хлопать себя по бокам плавниками, как руками. И как будто охает внутренне: «Ох, ох...», как старый человек. «Так ему ж неотложку надо», – просвистела над ухом первая мысль, а следом за ней – робкая вторая: «Может, выкупить его? Спросить, сколько он стоит?..» Но в эту самую секунду, сбив с курса мою робкую мысль, рыбак грубо поддал носком сандалии морского ерша в сторону своей брезентовой сумки – и тот исчез из моей жизни навсегда.

Каждый раз жду: увижу ли дельфинов в море? И ведь много раз видела. И так интересно, как они сметывают подол моря стежками, да только он слишком долог. В Керчи, в археологическом музее, – терракотовая статуэтка «Венера, опирающаяся на дельфина». Что-то изумительное.