Григорий Покровский - Ввод

— Полковой врач говорит, что, может, и вытащат. Хирург у них, говорят, толковый появился, кого берёт на операцию, всех вытаскивает.

— Знаешь, Вася, это из области сказок, о хорошем знахаре. В округе как пойдёт молва, что он всё может, вот и едут к нему все. Хотя и это хорошо, больным надежду вселяет. Про очень плохую сказал, какая же плохая?

— Миронова на таможне арестовали. В отпуск вёз полкило опиума сырца. Наручники одели, в КПЗ сидит.

— Я же тебе, Вася, говорил, после очень плохой эта — хорошая. Туда ему и дорога. Может, наконец, полк избавится от пьяницы и бездельника.

— Так, затаскают же вас по военным советам, да по парткомиссиям.

— Пусть таскают, я им «дурака» на полную катушку врублю. Мол, товарищи, — только прибыл, вхожу в обстановку. Всех ещё не изучил, не присмотрелся. А Николай Николаевич уже далеко, недоступен. Но если подумать, то коллективная ответственность — это глупость. Кто-то совершает преступление, а отвечаем мы, ты, я, замполит, вышестоящий начальник. Вот и пытаются все хором закрыть этого преступника, чтоб всем не попало. Это разве правильно? Разве отвечает директор завода за своего подчинённого, который совершил что-то там, скажем, в отпуске. Конечно же, нет. Он отвечает за продукцию, которую выпускает завод. Вот и мы должны отвечать за продукцию, которая называется боевая подготовка, и боевая готовность. А за свои делишки должен отвечать каждый конкретный человек, совершивший проступок. Если я, как командир, допустил гибель людей, то, причём тут комдив. Это мой участок работы и я за него должен нести ответственность. Вот и получается, что перестраховываемся и подменяем друг друга, а в результате — бардак.

Зашел замполит полка.

— Разрешите, Вадим Степанович.

— Заходи, Евгений Борисович, новость знаешь?

— Знаю, я сейчас только от «члена» вместе с начпо дивизии, на ковер вызывал.

— Получил за Миронова взбучку?

— Вы знаете, не драл. Он после случая с Карпенко такой деликатный стал.

— После, какого случая? — обратился к Бурцеву Никольцев.

— Я вам потом расскажу, — засмеялся Бурцев.

— А «начпо» дивизии только из отпуска прибыл. Прибывает в хорошем настроении. Говорит, хрен с ним, туда ему и дорога. По нем уже давно камера плачет. Новость мне по секрету рассказал. Был в Москве, ему друганы с главного политуправления сказали, что генсек того.

— Что того? — спросил Никольцев.

— Тяжело болен и вот-вот прикажет долго жить.

— Вот это хорошая весть. Садись, мы тебе за это чаю нальём.

Замполит подвинул стул вперед. Никольцев взялся за маленький пузатый чайничек.

— Тебе покрепче или как? Вот бери варенье, Бурцев угощает.

— Покрепче, — Евгений Борисович, положил на хлеб варенье, отхлебнул чай.

— Начальник политотдела говорит, что деды уже у трона толкаются. Скорее бы они там передохли. Этот старческий маразм надоел. Может, найдётся человек, у которого мозги ещё жиром не заросли, прекратит эту бойню.

— Вася, чуть не забыл, — сказал Никольцев, — у меня для тебя тоже новость. Только хорошая. Завтра Кобзон в штабе армии поет. Вот тебе билетик, подарок от меня — он достал билет и положил на стол перед Бурцевым. — Кстати, Евгений Борисович, отправь начальника клуба. Я в кассе с девушкой договорился, она на наш полк придержит сорок билетов.

Замполит, не допив чай, тут же побежал.

— Сколько я вам должен, Вадим Степанович?

— Брось, Вася, на том свете угольками рассчитаемся. В следующий раз приедет Алла Пугачёва, возьмёшь ты. Я же тебе сказал, что это подарок.

В кабинет вошёл врач полка.

— Что вы хотели, товарищ капитан?

— Это я его в госпиталь посылал, — ответил за врача Бурцев.

— Как там Жургин? — спросил Никольцев.

— Операцию сделали, пока всё нормально, но тяжёлый — крови много потерял.

— А операцию парень делал, у которого руки не из заднего места растут.

— Да, — засмеялся капитан, — тот хирург, только он не парень, а женщина.

— Видать, прыщедавы в погонах не могут, что женщин просят помочь.

— У женщин руки не те, Вадим Степанович, — сказал Бурцев, — нежные, не то, что мужские, грубые.

— Да причём тут руки, Василий Петрович, не в руках дело, в мозгах.

— Помнишь, как профессор Преображенский в «Собачьем сердце» сказал?

— Кажется, помню, — засмеялся Бурцев, — «Разруха в головах».

— Вот, вот, а ты говоришь руки. Учиться нормально не хотят. Девчонки учатся, к чему-то стремятся. Это потом мы им не даём развиваться: детей куча, да кухня и муж со своими прибамбасами. А парни пиво, да водку хлещут, в картишки играют, да по девочкам бегают. Поэтому приходит в часть эскулап, удалит чирьи на заднице у солдата и мнит себя врачом высшей категории. Ты, вот спроси его, сколько он операций сделал?