Григорий Покровский - Развал

— Где вы учитесь? — спросил Бурцев.

— В Москве, в инязе.

— В прекрасном городе учитесь, — сказал он.

«Облака вокруг.

Купола вокруг.

Надо всей Москвой-

Сколько хватит рук».

— Нет, не так, — засмеялась она.

«В дивном городе сем.

В мирном городе сем

Где и мертвой мне

Будет радостно».

— Вы, наверное, москвич?

— Нет, не москвич. Учился в Москве, почти пять лет прожил в первопрестольной. Любите Цветаеву?

— Обожаю, и не только её. Боже, как я люблю стихи Окуджавы. Его песни, это что-то не-земное. «Эта женщина в окне в платье розового цвета».

— Это он о вас писал стихи, — Бурцев улыбнулся.

Люба взглянула на рукав розового платья и застеснялась. Лицо ее покрылось румянцем. Боковым зрением он заметил, что за ними следят две пары глаз: комдивши и жены начпо.

Чтобы сгладить неловкость, Бурцев продолжил:

«Потому, что на земле

Две дороги, та и эта».

Но в это время закончилась кассета в магнитофоне, и он вынужден был отвести Любу к тому месту, где стояли комдивша и Алла.

Елизавета Павловна поняла, что дело сделано и является только помехой, решила уехать домой, а Любу оставить здесь. Но к Любе, как ненужный репей, цеплялся подвыпивший парторг, почему-то оказавшийся без жены.

— Алла, мне кажется, нам пора ехать, а то мой скоро налижется, а твой за молоденькой ухлёстывает, того и гляди, в кусты поведёт. Женщины взяли своих мужей и направились к машинам.

— Василий Петрович, — сказала Алла, — мы на вас Любашу оставляем. Просим доставить в полной сохранности. Шутливо погрозив пальцем, она улыбнулась.

— Привезём, все будет в полном ажуре, — кричал пьяный парторг.

— А мы вас и не спрашиваем, — раздражённо ответила комдивша, — мы оставляем Любочку под ответственность Василия Петровича.

— Не беспокойтесь, я лично привезу домой, — не понимая сути дела, вмешался Туровский. Бурцев всё понял, улыбнулся.

— Не беспокойтесь, всё будет хорошо. Люба уже взрослая, и к тому же такая умница, — сказал Василий.

— Вам понравилась моя девочка? — глаза Елизаветы Павловны загорелись.

— Мы с ней очень хорошо о поэзии поговорили. Она стихи любит.

— Что вы, она в детстве их запоем читала. Я ее, бывало, ругаю, что уроки

не делает. А она как будто делает, а сама спрячет книжки и читает. Воевали мы с нею за это дело. Так, я на вас надеюсь, Василий Петрович? — она положила свою руку на кисть его руки и слегка прижала.

Вечеринка продолжалась допоздна. У Любы было много ухажёров. Подвыпившие молодые политработники один перед другим, забывая про своих жён, увивались возле дочери комдива. Ей было весело и интересно. Она была так тронута столь большим к ней вниманием, что вдруг почувствовала себя королевой бала, где-то там, в том далёком прошлом, девятнадцатом веке, она скользит в длинном платье по паркету и сам Петя Ростов, юный, как и она, её приглашает на танец. Она забыла обо всём: о наставлениях матушки относительно Бурцева, об инструкции опытной интриганки Аллы Филипповны и с какой целью оказалась в этой компании. А Бурцев всё стоял и разговаривал с офицерами. Иногда захмелевшие жёны тянули его на танец. Того контакта, о котором мечтала Елизавета Павловна, не получилось.

По окончанию вечеринки Туровские отвезли Любу домой. Мать с нетерпением ждала её. Когда зазвонил звонок, она кинулась к двери. Захмелевшая Люба почти ввалилась в прихожую.

— Боже, — схватилась за голову мать, — девушке разве прилично так напиваться. Что он подумает?

— Перестань мама, там все пьяненькие были. А где батя?

— Храпит твой батя, нажрался как свинья и храпит. Они у нас ещё добавляли. Славик оттуда бутылку с закуской прихватил.

— Он, что со стола взял? Как он мог?

— Нет, Туровский подхалимничал, пакет в машину положил. Ну что, у тебя с Василием Петровичем дружба завязалась?

— Нет, какая дружба, пару раз танцевали. Он всё с офицерами стоял и разговаривал. Бормоча себе под нос, Люба раздевалась, готовясь лечь под одеяло.

— А ты где была!? — вся раздражённая вскрикнула Елизавета Павловна.

— Ой, мама, так весело было.

— На кой черт тебе эти женатики?

— Ты не права, там и холостые были.

— Я же тебе говорила, не отходи от него ни на шаг.

— Зачем мне нужен этот старик!?

— Какой он старик — всего лет на десять тебя старше. А потом, он не сегодня-завтра командиром полка станет. Отец ему поможет. Или ты хочешь остаться без квартиры, да по гарнизонам потаскаться, как я с твоим отцом.

— Да, немного-то вы и таскались — всё пределах Минской области. Я же помню. Когда в академии батя учился, тогда уезжали, а потом сюда вернулись.