Ларс Хусум - Мой друг Иисус Христос

– Я каждый день беседую с Сес, и она рассказывает мне обо всем, что ты ей говоришь. Так что я в курсе, что ты ходил.

– Она умерла, придурок.

– Да, но мы с ней по-прежнему беседуем. Наши отношения теперь даже лучше, чем прежде. Мы равны.

– Она умерла, а ты живой. Так что вы не можете быть равны. Ты ведь не будешь настаивать на том, что вы общаетесь с ней?

– Общаемся! Причем она рассказывает мне гораздо больше, чем я ей. Мне известно, что ты с ними не занимаешься сексом.

Он пытается найти в моих словах какой-то смысл, но единственный вывод, к которому он приходит, это что я сумасшедший. Он с любопытством разглядывает меня, пытаясь найти подтверждение моему сумасшествию, но я намного более здоров и разумен, чем когда-либо.

– Я не покупал ее для тебя. Она мой друг. И совсем не шлюха. Смысл был совсем не в том, чтобы ты ей понравился, но так случилось.

Он молчит, и я рассказываю ему все от начала до конца. Под это дело мы приканчиваем первую бутылку. Он достает вторую, и мы как ни в чем не бывало продолжаем в том же темпе. Он слушает заинтересованно, но молча. Когда я завершаю рассказ, я уже усталый и пьяный. А он может еще хлестать и хлестать. Но мне надо в туалет. Меня не рвет, хотя я близок к этому. Проклятие, как же все это тяжело. Мне ужасно хочется спрятаться тут, пока тошнота не пройдет.

Когда я возвращаюсь, он сидит на том же месте.

– У тебя наконец-то появилась совесть.

– Она у меня всегда была.

– У тебя появилась совесть, которая тебя мучает.

– Она была у меня всегда, просто теперь я стал к ней прислушиваться.

– Ну ладно, пусть так. Будем!

– Будем!

Я допиваю бокал, и меня рвет на стол и на пол, но Бриан лишь смеется.

– Допивай! – И он наливает мне еще.

Я не знаю, сколько это будет продолжаться. И не знаю, что мне еще ему сказать. Я пытаюсь убедить его в том, что я хороший человек и что Анита для него совсем не плохой вариант. Потом меня еще несколько раз выворачивает. А он продолжает подливать мне. Мне кажется, что он пытается удержать меня у себя. Но я не понимаю зачем. Я засыпаю у него на диване, и он даже позволяет мне поспать.

Как только я просыпаюсь, мне в нос ударяет резкий запах рвоты. Я весь перепачкан, как и диван, на котором я лежу. У меня дикая головная боль. Бриан спит в кресле. Я осторожно его бужу. Он медленно открывает глаза и сонно смотрит на меня, а потом начинает улыбаться:

– А теперь уходи.

– Что?

– Уходи. И чтобы я тебя больше не видел. Ясно?

Я в недоумении трясу головой.

– Вчера у меня была проверка. И я ее прошел. Я тебя больше не ненавижу. Но я не желаю тебя видеть.

От его слов у меня голова готова разорваться.

– Но ты не можешь вот так просто взять и прогнать меня. Я изменился.

– Мне плевать. Ты для меня пустое место. Умалишенный крошка Николай, выдумавший себе Иисуса, потому что больше с тобой никто не хочет общаться.

Неправда. У меня есть друзья. Замечательные друзья. И все-таки я чувствую себя задетым за живое – ведь Иисус явился мне именно в момент глубочайшего одиночества. Я подавляю в себе гордость и думаю об Аните, точнее, о ее разбитом сердце.

– А как же Анита? Ты от нее тоже избавишься?

Он медлит с ответом, но потом все же, избегая встречаться со мной взглядом, говорит:

– Пускай больше никогда не пытается со мной связаться.

Я печально смотрю на него. Дурацкая ситуация. Он любит ее, она любит его. Невозможно представить себе более нелепой ситуации.

– Убирайся!

– Анита может сделать тебя счастливым.

Бриан поднимается и направляется ко мне, кладет мне на спину руку и выпихивает меня. И я вынужден уйти, ни капли не сопротивляясь.

Я в замешательстве стою на Педер Скрамс Гэде. Вдруг мне на плечо ложится чья-то ладонь.

– Как дела?

Я оборачиваюсь и вижу Иисуса.

– Не совсем по плану. Не ужасно, но и нельзя сказать, что хорошо.

– Боже, как от тебя воняет, Николай. Ты облевал сам себя?

– Да.

– Фу. Как же это могло произойти?

– Я не специально.

Мы отыскиваем ближайший бар и берем пиво, чтобы я опохмелился. В баре на нас смотрят с недоверием. Я весь перепачкан блевотой, а Иисус ходит по улице в сандалиях за несколько дней до Рождества. Но, к счастью, бармен оказывается не таким уж придирчивым и все-таки наливает нам пиво.

– Я не понимаю, зачем он пригласил меня к себе, если он уже решил, что собирается делать дальше. Зачем он со мной напивался?

Иисус пожимает плечами:

– Не знаю. Но он бы вряд ли поступил так два месяца назад, как думаешь?