Валерий Козырев - Джесси

– Да ничего, жить можно, – улыбнулся Гена.

Михаил Иванович многозначительно посмотрел на Людмилу Александровну.

– Довольны, значит… А к нам перебраться не желаете?

– Да нет, мы уже привыкли. Да и вас притеснять не хочется.

Гене было не совсем приятно в который раз уже объясняться на эту тему.

– Правильно ты, Генка, мыслишь, – впервые поддержал его в этом Михаил Иванович. – У семьи свой угол должен быть! Чтоб, как говориться, где что положил, чтоб там и взял.

Гена взглянул на него с удивлением.

– Тут ведь вот дело-то какое… – продолжил Михаил Иванович, вновь взглянув на жену. – Родители Людмилы нас к себе приглашают, старенькие они уже. Уход за ними, как говориться, нужен… Ну, а кто, как не мы, за ними на старости-то лет приглядит? Людмила-то у них – единственная дочь. Да и сами мы не молодые уже, стаж-то я пенсионный давно выработал, пенсию вот оформляю… А к старости, Гена, оно к земле тянет. А там сад, огород, да и до моря рукой подать. Что нам, старикам, ещё надо? Вот и решили мы с Людмилой, что к весне и переедем. Ну, а квартиру вам оставим. Вы-то как, не против?

Гена растеряно взглянул на Аню.

– Ты как, Аня?

Она улыбнулась.

– Я как ты.

– Вот, только, как-то неловко это… – недоумённо развел руками Гена.

– Неловко, Гена, как говориться, на потолке спать – одеяло падает, – пошутил Михаил Иванович и, уловив укоризненный взгляд жены, как всегда невозмутимо продолжил: – Оставь это, Генка! Кто, как не вы, жить здесь должны? Машину мы тоже вам оставляем – у родителей Людмилы «Москвич». Отцу, как ветерану войны, выделили, так он почти что новый еще. На нас они его переписали… Ну, а две-то машины нам, как говориться, ни к чему.

Прошел год. Гена и Аня жили ожиданием того, что наполняет глаза женщин радостью, а мужчинам дает ещё большее чувство ответственности за семью – они ждали ребёнка. Но шло время, а Аня всё не беременела. И после многочисленных обследований врач-гинеколог, уже пожилая женщина, сказала Ане, что она не сможет иметь детей… Врач устало прикрыла глаза, даже не пытаясь успокоить её. Зная, что означает подобное врачебное заключение для молодой женщины.

Гена ждал Аню в коридоре и догадался обо всем без слов. Он обнял жену, прикоснулся лицом к её лицу, мокрому от слез…

Прошел ещё год, и как-то за ужином Гена спросил Аню: не будет ли она против, если они заведут собаку.

– Ну, скажем, щенка немецкой овчарки, – уточнил он.

– Я не против, даже очень за, – улыбнулась Аня. В улыбке Ани не было грусти, которая, казалось не оставляла её всё это последнее время.

Вот так и появилась в доме Гены и Ани маленькая очаровашка Джесси…

Что нужно собаке? Тёплый угол, немного еды и знать, что она любима. И было ли на свете создание, более счастливое, чем Джесси? И если бы кто-то спросил Джесси, и она смогла ответить, то, наверное, сказала бы, что счастливее её на свете никого нет. Потому что всё, что нужно для счастья, она имела в избытке.

Однажды в квартиру позвонили. В квартиру звонили часто – людьми Гена и Аня были общительными, и друзей у них было немало; но этот звонок отличался от других – это было несколько коротких звонков, от которых отдавало тревогой. Джесси соскочила с коврика, на котором мирно дремала после сытного ужина и, выбежав в прихожую, несколько раз предупредительно гавкнула, что она делала крайне редко. Дверь открыл хозяин и в квартиру вошёл незнакомый Джесси человек. Хозяин о чем-то поговорил с ним. Разговор был нейтральный. То есть не дружелюбный, какой он обычно бывает с теми, кого Джесси знала, но и не враждебный. И значит, хозяину ничего не угрожает – за этим она, насторожив уши, наблюдала очень внимательно. Затем незнакомец протянул хозяину какую-то бумажку и, сказав на прощание те же слова, которые обычно говорят все, когда прощаются, ушел.

Незнакомец был почтальоном, а бумажка – телеграммой, в которой отец Гены сообщал, что мать больна и просит Гену и Аню приехать. Утром Джесси распознала суету, которая обычно предшествует поездке, и бегала из комнаты в комнату, заглядывая в глаза хозяевам, пытаясь определить: возьмут они её с собой или нет. Её не взяли. Из квартиры вначале вышла Аня, а следом и хозяин.

– Не скучай, Джесси, будь умницей! – сказал он, погладив её на прощание.

Джесси вильнула хвостом, ещё раз умильно взглянув на хозяина – не передумает ли. Но хозяин взял большую дорожную сумку и вышел. Щёлкнул замок, и Джесси, лишившаяся последней надежды, обречённо вздохнув, поплелась в комнату и улеглась на своем коврике. Такое случалось и раньше, что Гена и Аня уезжали, оставив её дома одну.