Тихон (Шевкунов) - Несвятые святые и другие рассказы

Чиновники поглядывали друг на друга, переминались с ноги на ногу, смущенно улыбались, но не сходили с места. Думаю, каждый из них, будь он здесь один, с радостью поклонился бы этой древней великой святыне, попросил бы у Матери Божией о самом сокровенном. Но теперь, как говорится в Евангелии, «страха ради иудейска», все стояли словно деревянные.

И вдруг один высокий милицейский чин, с лицом, мгновенно покрасневшим, как советский флаг, неожиданно выступил вперед. Он сердито крякнул, сунул свою фуражку какому-то майору и, поднявшись по ступеням к иконе, неумело положил перед ней три поклона. Громко чмокнул в бронированное стекло и стал что-то усердно шептать Матери Божией. Еще раз грузно поклонился до земли и, пятясь, спустился вниз. Выдернул фуражку из рук разинувшего от изумления рот милиционера и, мрачно оглядев всех, отошел в сторону.

— Молодец, товарищ генерал! — сказал я. — За такое Матерь Божия вас никогда не оставит. — И обернулся к музейным работникам: — Все, увозите икону.

Прошла неделя. Мы собрали на праздничную трапезу тех, кто принимал участие в подготовке нашего праздника — братию, многочисленных сотрудников монастыря, искусствоведов из Третьяковки, городских чиновников, наш хор. Просто чтобы всех поблагодарить. На трапезу пришел и тот самый генерал.

— А вы знаете, со мной ведь тогда чудо случилось! — сказал он, поднимая тост.

И поделился тем, что с ним произошло.

Когда ночью в храме генерал услышал предложение подойти к чудотворной иконе, он, как и все, поначалу просто испугался. Рядом стояли люди его положения и даже те, от кого он зависел. Но как раз в те дни генерала посетила беда: его старшая сестра, жившая во Владимире, попала в автомобильную катастрофу, у нее раздробило обе ноги. Там же, во Владимире, ей сделали многочасовую операцию, одну ногу собрали и уложили в гипс. Предстояла новая операция — на второй ноге, с длительным наркозом. Но сестра генерала была уже очень пожилой женщиной, и врачи боялись, что больное сердце может не выдержать этого испытания.

В ту ночь генерал, решившись, подошел к иконе Божией Матери и прошептал Ей:

— Матерь Божия, мне ничего не надо, у меня все есть. А вот сестра… У нее завтра операция. Я боюсь, она не выдержит… Помоги ей!

На следующее утро генерал позвонил в больницу, чтобы узнать, как проходит операция. Однако ему сказали, что никакой операции не было. На его недоумение врачи ответили, что утром, перед тем как везти женщину в операционную, ей сделали последний рентгеновский снимок, на котором вдруг обнаружилось, что раздробленные кости ноги расположены именно так, как им и следует, чтобы правильно срастись. По-видимому, ночью больная как-то счастливо повернулась, кости выстроились самым удачным образом, и медикам оставалось только, не теряя времени, наложить гипс.

То, что мы слышали сегодня в евангельском чтении об исцеленной женщине, произошло две тысячи лет назад на окраине Римской империи, в захолустном галилейском городке Капернауме. А история с милицейским генералом и его сестрой — два месяца назад, у нас в Москве.

Евангельские события представляются многим чудесной, но несбыточной сказкой. Возвышенной, красивой, делающей человека, да что там человека — человечество! — лучше. Но все же — сказкой…

Но это не так! Апостол Павел сделал когда-то великое открытие — такое важное, что его надо крепко помнить каждому из нас. Ведь это только кажется, что открытия происходят лишь в физике или медицине. Так вот, апостол Павел обнаружил важнейший, основополагающий закон нашего мира. И сформулировал его так: «Господь Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки — Тот же!»

Что можно к этому добавить? Только одно, древнее и радостное: аминь!

Из «Пролога»

В Египте, где в глубокой христианской древности было много великих монастырей, один монах дружил с неученым бесхитростным крестьянином-феллахом. Однажды крестьянин сказал монаху:

— Я тоже почитаю Бога, сотворившего этот мир! Каждый вечер я наливаю в миску козьего молока и ставлю его под пальмой. Ночью Бог приходит и выпивает мое молочко. Оно Ему очень нравится! Ни разу не было, чтобы в миске хоть что-нибудь осталось.

Услышав эти слова, монах не мог не рассмеяться. Он добродушно и доходчиво объяснил своему приятелю, что Бог не нуждается в козьем молоке. Однако крестьянин упрямо настаивал на своем. И тогда монах предложил в следующую ночь тайком проследить, что происходит после того, как миска с молоком остается под пальмой.