Эми Тан - Клуб радости и удачи

Мама не сдалась. Она пошла назад на пляж и положила Библию на песок, затем взяла термос и чашку и вернулась к воде. Потом она сказала мне, что за прошедшую ночь перебрала в воспоминаниях всю свою жизнь, вплоть до той поры, когда она была ребенком в Китае, и вот что она выудила из своей памяти:

— Я помню мальчика, с которым во время фейерверка произошел несчастный случай: ему оторвало руку, — сказала она. — Я сама видела клочья мяса, оставшиеся от руки, и место отрыва, а потом услышала, как его мать заявила, что у него вырастет другая рука, лучше оторванной. Его мать сказала, что заплатит долг предков в десятикратном размере. Она будет лечить сына водой, чтобы загасить гнев Чу Цзюня, трехглазого бога огня. И действительно, на следующей неделе, к моему изумлению, мальчик катался на велосипеде, обеими руками держась за руль! Я видела это собственными глазами.

Мама замолчала. А потом заговорила снова, сосредоточенно и очень уважительно:

— Один из наших предков однажды украл воду из священного источника. Теперь вода ворует у нас. Мы должны усладить Извивающегося Дракона, живущего в море, чтобы он перестал сердиться. А потом, чтобы Дракон выпустил Бина, зажатого между изгибами его колец, мы должны дать ему взамен другое сокровище.

Мама налила в чашку сладкого чая и бросила ее в море. Потом она разжала кулак. У нее на ладони лежало кольцо с прозрачным голубым сапфиром, водным камнем, которое ей подарила ее собственная мать, умершая много-много лет назад. Это кольцо, сказала мама, отводит от женщин домогающиеся взгляды, но делает их невнимательными к детям, которых они так ревниво оберегают. Оно заставит Извивающегося Дракона забыть о Бине. И она бросила кольцо в воду.

Но даже после принятия этих мер Бин не появился в ту же секунду. Мы смотрели на воду не меньше часа, но мимо проплывали одни лишь водоросли. А потом я увидела, как мама стиснула руки на груди, и услышала ее восторженный голос:

— Видишь, просто мы смотрели не в ту сторону!

И я тоже увидела Бина на дальнем конце пляжа: он устало брел по песку, болтая сандалиями, зажатыми в руке, и измученно склонив черную голову. Мы с мамой стали одним существом. Мы обрели то, чего так жаждали наши сердца. И тут, до того еще, как мы успели вскочить на ноги, мы обе увидели, как он закурил сигарету, стал выше ростом и превратился в незнакомца.

— Мамочка, пошли, — произнесла я со всей возможной мягкостью.

— Он там, — сказала она твердо и показала на зазубренные скалы на другой стороне бухты. — Я вижу его. Он сидит в пещере на маленькой ступеньке над водой. Он проголодался и немного замерз, но уже научился не капризничать.

Мама встала и пошла по песчаному берегу так, как будто это был ровный тротуар, а я старалась поспевать за ней, спотыкаясь и загребая ногами сыпучий песок. Она взобралась наверх по крутой тропинке к тому месту, где была припаркована наша машина, и даже не запыхалась. Она вытащила из багажника надутую камеру и, привязав к ней леску с папиной удочки, превратила ее в спасательный круг. Она вернулась на берег и бросила камеру в море, держа в руках удочку.

— Она поплывет туда, где находится Бин. Я верну его, — яростно выпалила мама. Я никогда не слышала в ее голосе ненкган такой силы.

Камера покорилась ее воле. Она поплыла к противоположному берегу бухты, где ее подхватили более сильные волны. Леска туго натянулась, и мама с трудом удерживала удочку в руках. Но леска лопнула и, свернувшись спиралью, ушла под воду.

Мы обе забрались на скалы, чтобы увидеть, что будет. Камера уже приблизилась к противоположному берегу бухты. Огромная волна швырнула ее на камни. Хорошо накачанная камера сначала вынырнула на поверхность воды, а потом ее засосало внутрь, куда-то под скальную стенку, в подводную каверну, но она опять выпрыгнула наружу. Снова и снова она исчезала и вырывалась на волю, сверкая своими гладкими черными боками и достоверно свидетельствуя о том, что видела Бина, а потом возвращалась назад, чтобы попытаться вызволить его из пещеры. Снова и снова она тонула и выпрыгивала опять, пустая, но все еще вселяющая надежду. Но потом, примерно после дюжины погружений, ее засосало в темную нишу, и когда она вынырнула оттуда, то была разодрана и безжизненна.

Именно в тот момент — не раньше! — мама сдалась. Я никогда не забуду выражения ее лица. Это было полное отчаяние и ужас от потери Бина, оттого, что она была так по-детски глупа, считая, что верой можно изменить судьбу. Меня же охватила злость, безрассудная слепая ярость, оттого, что все наши попытки полностью провалились.