Марьяна Романова - Солнце в рукаве

И Надя побежала искать – почему-то по Большому Каменному мосту. А на середине беспричинно остановилась, посмотрела вниз и увидела гигантских червей с переплетенными в нервном танце склизкими телами. Вдруг один из червей перевернулся, и у него оказалось лицо Данилы.

Не было ни страха, ни брезгливости – только облегчение.

«Так вот почему он так себя повел, – подумала Надя во сне. – Такова его природа». В тот же момент она поняла, что воздушный шар улетел от нее навсегда. Когда-нибудь он упадет на землю, но будет подобран кем-нибудь другим, не Надей. Кем-нибудь, для кого и шар, и жемчужина, и Борис будут неожиданностью.

Может быть, это и правильно, потому что у неожиданного счастья выше градус. Предвкушение и борьба обесценивают результат. Потому что реальный мир никогда не сможет конкурировать с придуманным.

Небеременная Надя в белом сарафане вбежала в первый попавшийся бар и заказала тройную текилу. Барменшей оказалась Марианна, ее смуглые тонкие руки были покрыты уродливыми татуировками.

– Я должна кое-что тебе сказать. – Она без улыбки смотрела куда-то мимо. – Про жемчужину. Это фальшивка. Она пластмассовая. Он купил ее в галантерее, за двадцать пять рублей. Важно, чтобы ты узнала. Все мужчины – фальшивка.

Надя проснулась, взволнованная и потная. Погладила живот, хотя малыш был погружен в дельфинье самадхи, которому не мешали конвульсии Надиного сердца.

Она прошлепала босыми ногами в кухню, зажгла ароматическую палочку «апельсин-корица», заварила сушеную мяту.

Остался неприятный осадок.

Хотелось позвонить Борису – хотя она никогда не решилась бы сделать это и днем, не то что на рассвете.

Хотелось позвонить Марианне – убедиться, что она по-прежнему нервная и веселая, а вовсе не холодная и отстраненная, как во сне. Но и это было невозможно – Марианна считала сон священным. Засыпала, как будто уходила в монастырь. Отключала телефоны, обрубала все мирские связи.

Хотелось позвонить Даниле и сказать, что она поняла его природу, а понимание – значит прощение. Но это было бы глупо. Во-первых, он не один, он обнимает татуированную, сонно сопит в ее висок. Во-вторых, через несколько часов странный сон выветрится, и Надя поймет, что все не так, червячье существо – просто аллегория, а она – не настолько мудра и великодушна, чтобы простить подлость.

Поэтому она просто выпила мятный отвар; без удовольствия, по-овечьи сжевала найденный в холодильнике пончик в шоколадной глазури, потом поставила без звука «Завтрак у Тиффани» и уснула в кресле перед телевизором, уткнувшись носом в пропахший Данилиными сигаретами плед.

Тридцать пятая неделя. Живот рос как укутанное одеялом дрожжевое тесто, и Надя чувствовала себя немножко не собою. Она не видела своих ног, не могла сама завязать шнурки. Неповоротливый пятипалубный корабль.

Иногда, конечно, срывалась – наедине с собою. Окружающим казалась спокойной и ровной, а некоторым – даже и вовсе счастливой, а дома накатывало, особенно ближе к ночи. Она чувствовала себя несправедливо обиженной, покинутой, насильственно запертой в вакуумный мешок. Бывало, просыпалась среди ночи в панике – сердце колотилось в ритме автоматной очереди, руки тряслись, лоб щекотала испарина. Тогда она укутывалась в халат, наливала себе немного белого вина и, сидя на подоконнике, оплакивала несложившуюся жизнь. Поступок Данилы не укладывался в голове, воспринимался подлой подножкой. Уйти с таким легкомыслием, с таким оскорбительным шиком, в такой сложный для нее момент. Но самым обидным, пожалуй, было то, что Надя чувствовала в произошедшем и свою вину. Она могла всего этого не допустить. Она бы могла предсказать все это заранее, остановиться в любой момент – когда он подошел к ней на Воробьевых, когда он предложил переехать, когда неприятноприторная администраторша загса спросила: «Вы согласны?» – и посмотрела сначала на грязные джинсы Данилы (брезгливо), а потом на Надю (сочувственно); когда она поняла, что месячных нет довольно давно, когда Марианна привела ее в клинику. В любой момент она могла принять решение, и ничего этого не было бы. Все можно было прочитать заранее.

Она старалась держать себя в руках и даже училась быть счастливой.

– Представь, что ты – персонаж компьютерной игры, – советовал Борис. – И сейчас ты перешла на более сложный уровень. Обстоятельства изменились, играть стало труднее. Но это значит, что у тебя есть шанс набрать больше баллов.