Эдуард Тополь - Любовь, пираты и... (сборник)

Жить в мире с соседями этот питбуль уже не мог ни при каких обстоятельствах, и врачам ничего не оставалось делать, как усыпить его навсегда.

Я думаю, что то же самое происходит в странах, готовящих террористов для уничтожения евреев и американцев. Звериные инстинкты не различают национальностей и вероисповеданий, как бойцовские питбули не разделяют встречных собак на врагов и друзей.

Лев Самойлов, известный российский археолог, выйдя из сталинского ГУЛАГа, написал, что сделал в лагере новое открытие. Оказывается, человечеству потребовалось 40 000 лет, чтобы из дикарей превратиться в Homo Sapiens, но человеку, попавшему в лагерь, нужно всего несколько минут, чтобы из Homo Sapiens снова вернуться к дикости и зверству.

Готовя и героизируя террористов-«шахидов», вожди исламского экстремизма воспитали уже не избранных мусульманских питбулей, а поколение молодежи, для которого зарезать любого человека, даже мусульманина, все равно что зарезать барана или курицу.

Я думаю, что родители убитой невесты разглядели такого питбуля в одном из женихов своей дочери и именно поэтому отказали ему.

И еще я думаю, что даже если бы им, убитым родителям, заранее показали кровавое побоище, которое этот зверь устроил во время свадьбы их дочери, они бы все равно не отдали ему свою дочь.

Жалко ли мне усыпленного навеки питбуля? Жалко, поскольку он не виноват в том, что из него воспитали убийцу.

Жалко ли мне обитателей Гуантамо-бей? Нет, поскольку они сами, добровольно выбрали свой путь убийц и террористов.

Жалко ли мне Чикатило и ему подобных людоедов, стенограммы допросов которых с подробным описанием их зверств и жестокости я опубликовал в романе «Римский период»?

Тоже нет. Это были не люди, а нелюди, звери в людском обличье.

В книге одного американского проповедника я прочел, что мужчина становится Мужчиной, только когда осознает, как его зовут, чем он занимается и сколько он зарабатывает.

«Меня зовут Джон Смит, я бизнесмен, и я делаю три миллиона в год». Что еще нужно мужчине для представительства?

Это три столпа, на которых держится любой мужчина, говорит в своей книге американский проповедник. А всё остальное решающего значения не имеет.

То есть только тогда, когда мужчина находит дело, которое приносит ему доход, он осознает себя мужчиной полноценным настолько, что может подойти к женщине. Причем чем больше он зарабатывает, тем увереннее он подходит к женщине, а чем больше в нем этой уверенности, тем больше у него шансов на успех. И не только у женщины, а вообще в жизни.

Вот такая простая премудрость, исчерпывающая понятие «мужественность». Из чего я заключаю, что если у мужчины нет работы, он перестает быть мужчиной.

Теперь поговорим о женственности.

Сегодня на московских улицах чуть ли не на каждом шагу я натыкаюсь на молодые пары, которые, идя в обнимку, спокойно пересыпают свою речь мат-перематом так, что даже меня, знающего некоторые сильные выражения, пошатывает от оторопи.

И я начинаю догадываться, почему растет статистика преступлений и насилий.

Женственность – настоящая, истинная – всегда вызывала у мужчин такое восхищение, какое у любого человека может вызвать какая-нибудь жар-птица, какая-нибудь канарейка невиданной раскраски и красоты. Не зря же все поэты всех времен и народов говорили об ангельской красоте своих возлюбленных.

Мы боготворим или, точнее, ангелотворим в женщине именно ее отличие от нас, грубых мужчин.

Одна знаменитая японская журналистка рассказала мне такой случай. Когда она юной девушкой начинала свою журналистскую карьеру, ее отправили взять интервью у престарелого богача самурайского происхождения. Она созвонилась с его секретарем, ей было назначено время, и она приехала. Старик принял ее в своем саду, был подан чай, но хозяин, поглядывая на юную журналистку, все не начинал разговор. И она молчала, соблюдая японский обычай. Тут нужно заметить, что когда я познакомился с этой журналисткой, ей было за сорок, но и в этом возрасте она была прелестна – маленькая хрупкая брюнетка с точеной фигуркой, круглым личиком и угольно-черными японскими глазами. А в то время, когда ей было 17 или 18, она вообще была, наверное, прелестной крохотной пичужкой. Попивая чай и рассматривая эту пташку, старик наконец сказал:

– Ты, конечно, не какаешь?

– Нет, конечно… – нашлась журналистка.

Старик засмеялся и дал ей огромное интервью.