Эльвира Нетесова - Запоздалая оттепель, Кэрны

«Ну, подлый хорек! Козел злорадный! До чего паскудный змей! Недаром от тебя баба сбежала на старости лет в неведомом направлении. Только тряпки свои забрала. Адресок черкнуть запамятовала, чтоб и на том свете не сыскал. Небось и ее заездил работой. Вот и не сдюжила жизни с таким козлом! — подумал Кузьма вслед завхозу. И тут же себя осек: От него — живой ушла баба! А от меня — враз на погост. Во как заездил! Коль не мне, так и другому не досталась», — съязвил себе.

— Кузьма! Тебе сын звонил только что. Велел передать, что переехал. А куда, ничего не сказал. Ответил, мол, сам знает! — крикнул с крыльца сторож.

Кузьма кивнул ему. Прошел мимо. Он даже не обратил внимания на женщину, сидевшую на лавочке под старой березой. Да и что на нее обращать внимание? Баба сидела, отвернувшись к воротам, словно кого-то ждала, и казалось, никого не видела и не слышала. Внимательно вглядывалась в каждого человека, выходившего из автобуса.

Случалось, по выходным все старики выходили во двор. Сидели. Ждали. А вдруг о них сегодня кто-то вспомнит? Придет торопливо. И скажет такие теплые, дорогие, самые памятные слова:

— Мама! Я так скучал по тебе…

— Отец! Прости! Я всегда помню… И так рвусь к тебе!

Никто не верит этим словам. Но их так ждут! Ими живут. Их слышат во снах. Пусть это ложь… Но она помогает надеяться, ждать и жить. Иначе не станет смысла. Зачем его вырывать из немощных, слабых рук?..

Вглядываются старики в людей, проходящих мимо, до рези в глазах, с утра до темноты. Забывая о еде и сне. Не покидая двор ни в дождь, ни в снег. Ждут до тех пор, пока из-за темноты становятся едва различимы лишь огни автобусов. Они привозят пассажиров. Но не тех, кого ждут здесь. Те снова оказались занятыми. У них нашлись более важные дела. Что им старики? Они присмотрены. Не голодают и не мерзнут. А что еще нужно? Душевное, родное тепло? Его уже и на детей не хватает… Детвору не сдашь в стардом. Зато приюты переполнены. При живых родителях назвали ребятишек сиротами. Почему?

— Чего, Андреевна, плачешь? — присел Кузьма к полуслепой старухе.

— Это ты, Кузенька? Спасибо, родимый, что уважил, — вытерла глаза платком. — Да как же это нынче? Все так коряво! Внуки мои, обои, с дому ушли. Не хотят с родителями…

— А почему? — насторожился Кузьма.

— Пьют они. Без свету. День и ночь! Совсем стыд потеряли! Ведь и не квелые, работать могли б. Обоих согнали за пьянку навовсе. В доме все пропили насквозь. Даже спят на полу. Срам единый. И детей жалко, внуков. Вовсе несчастными поделались.

— А запили с чего?

— Да с дури! Разве от ума? Другие нашли же выход. Пристроились. И дети при них. И старики. А мне Антошка мой что ляпнул, мол, кабы можно было загнать меня за бутылку, давно б такое справил. Он и Надьку, жену свою, за бутылку чужим сдает на ночь. Где ж такое видано, сам ее в грех толкнул. Когда отказывалась она, он бил ее смертельно и орал, коль руками его прокормить и поить не может, нехай телом шевелит. Поначалу плакала, повеситься хотела. Потом обвыклась, спилась навовсе. А вот дети не смогли терпеть. Ох и горе мне… Когда уж Бог приберет, чтоб ничего не видеть? Може, на том свете Господа умолю, чтоб моих образумил и детям не дал пропасть. Им-то за что эти беды? — лила бабка стылые слезы…

Кузьма оглянулся в сторону автобусной остановки. Оттуда к стардому свернули двое. И сразу из всех дверей и подъездов заспешили во двор старики и бабки. А может, именно ей повезло или ему?

Всего двое… Все триста человек затаив дыхание вглядываются, ждут, встречают их. Кому-то повезло, кого-то вспомнили и навестят.

Случается, за выходной по десять — двенадцать человек сюда сворачивают. Один раз, это было на Пасху, шестнадцать посетителей заявились. Рекорд!

— Наверное, много еды осталось после гостей. А выкинуть жаль. Все ж деньги потрачены! Вот и вздумали навестить. Нашли применение объедкам, — говорит зловредная, бездетная баба, с гонором поглядывая вокруг.

— Окстись! Какие огрызки? Освященное приносили. Прямо из церкви! — обрывали бабку.

— Выходит, попы красят губы? Ведь на твоем куличе губная помада была. А ты брешешь, что из церкви! Огрызки там не освящают! Только целые куличи! Тебе такое не привозят. И всем вам! Лишь то, что от стола, после гостей, соседей… В последнюю очередь!

— Тебе и такого не перепадало! Вот и завидуешь! — не выдержала какая-то из старух.

— А мне не надо! Подачки не приму! И слава Богу, что жила, как хотела! Для себя! Ни за кого не болела, душу не рвала. Копейку свою ни на кого не тратила. В свое удовольствие жила! И мне не обидно, что здесь доживаю. А вот вы — дуры набитые! Всю жизнь, все силы на детей пустили. Им все отдали. И вместе со мной в богадельне доживаете! Так вам и надо!