Татьяна Огородникова - Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога

Пока доказательство было единичным, но ученый не сомневался, что в скором времени появятся и другие подтверждения.

«В моих силах на сегодняшний день провести диагностику и выявить наличие „очага вины“. Затем я могу разобраться в причине его возникновения. Это нужно, чтобы пациент понял, за что, собственно, страдает. В конечном итоге, вероятно, я найду и меру пресечения. То есть смогу определить, чем именно можно уравновесить злосчастный комплекс. Пока же моя функция – только сделать повторное тестирование и выдать ВЕРДИКТ. Именно вердикт, – мучительно раздумывал гений о своем открытии. – К сожалению, вердикт может быть неутешительным. Тогда больного ждет неминуемая смерть. Но здесь я уже бессилен. Зато в случае исчезновения очага ему гарантирована жизнь – более мудрая и, скорее всего, более полноценная».

Здоровый мозг – локальные изменения при эмоциях: любая другая деятельность или не нарушена, или улучшается. Эмоционально несбалансированный мозг – распространенные изменения: большинство видов деятельности нарушается.

Именно об этом Генрих рассказал Борису по пути из аэропорта, вернувшись домой. Бизнесмен, однако, был нетерпелив и невнимателен. – Мне все понятно. Вы, безусловно, гений и можете помочь тысячам людей остаться в живых. Честно говоря, профессор, меня не сильно волнуют просто люди. Близкие мои – вот кем я озабочен. Смерть от рака груди в двадцать пять лет – идеальная женщина, двое детей, даже матерного слова от нее никто не слышал. Разрыв аорты в двадцать девять – мой однокурсник, добрейший человек, просто Робин Гуд. Смертельная авария на снегоходе – не заметил дамбу на озере – мой товарищ по спорту. Мухи не обидел в жизни... Его любили все, абсолютно все, кого он знал... Развалившийся распредвал в новой машине, удар молнии на ровном месте, заражение крови при сдаче анализа... Я могу перечислять до бесконечности... Ведь все эти люди были мне близки, их любили, они любили, никогда не страдали от головных или сердечных болей, имели отличную наследственность... И вдруг...

Мусорщик понурил голову и замолчал в раздумье.

– Не вдруг, дорогой товарищ, как вы любите говорить, – откликнулся Генрих. – Вполне вероятно, что у каждого из перечисленных были свои причины для столь несправедливого конца.

– Да, я именно об этом, – оживился бизнесмен. – Зная истоки, мы можем найти противоядие? Ведь так? – Его вопрос был полон надежды.

– Не совсем, – отрезал ученый и повторил чуть мягче: – не совсем. Но попробуем. Ваш случай вселяет определенный оптимизм.

– Да, профессор! Вы не видели своего нового рабочего места! – спохватился бизнесмен.

На лице Генриха отразилось недоумение. Боря почти закричал:

– Так чего же мы рассуждаем?! Поехали в лабораторию!!! Только по пути мне нужно кое-кого прихватить. Интересный экземпляр!

По дороге Генрих еще раз удивленно констатировал, что Борис стал ему близким человеком. Может быть, действительно, мы в ответе за тех, кого приручили? Однако чрезмерная опека бизнесмена была бы в тягость ученому и, казалось, могла помешать исследованиям. Впрочем, сомнения присутствовали ровно до входа в бывший советский офис. Отныне он перестал быть таковым. «Клиника для первой десятки Форбса», – подумал Генрих, входя на территорию своей лаборатории.

Его радостно приветствовала Арина, у которой чуть не выступили слезы:

– Я знала, я всегда знала, что вас ждут великие дела!

Арина выглядела немного иначе, чем прежде: привычное черное трико, очевидно, было порвано на тряпки. На ней ладно сидел брючный костюм с вышитой эмблемой из двух букв: «ОВ». Волосы были уложены в нарядную прическу и аккуратно заколоты. Даже губы сияли прозрачным блеском розоватого оттенка.

Такие же буквы «ОВ» красовались на униформе двух молоденьких лаборанток и костюме научного сотрудника (мнс) Максима, который радостной улыбкой приветствовал шефа в новой жизни.

– Не ожидал, – сообщил Генрих. – Честно – не ожидал! Так что? За работу?

Ему, конечно, не терпелось осмотреть обновленный исследовательский центр.

– За работу, док! – вдруг раздался голос Бориса. – Вот вам еще один приговоренный!

На пороге лаборатории понуро стоял мужчина, на плече которого покровительственно лежала рука Мусорщика. Впрочем, мужчиной назвать его было трудно. И вы бы не смогли.

Переживания ужаса от предыдущих поколений последующим не передаются. Об этом говорят физиологи. Но как только копнешь в глубину, ну, например, в биохимическую расшифровку физиологических явлений, так возникают сомнения. Может быть, все-таки чтото, физиологически неуловимое, проходит через барьер поколений? Конечно, лучше бы насилие, агрессию и прочие беды запрятать подальше. Так спокойнее, надежнее.