Татьяна Огородникова - Очаг вины, или Любовь, диагноз и ошибка одного нейрофизиолога

Алена недоверчиво посмотрела на мать и с сомнением переспросила:

– Добрых? – Мама кивнула.

– Борькиных? – Мама еще раз кивнула, оставаясь слишком серьезной. Только в глазах мелькали такие искорки, которые говорили о том, что серьезность эта вынужденная и включена усилием воли на некоторое время.

– Ну ладно, попробую, – вздохнула Аленка. Поцеловала мать и снова направилась к двери. На всякий случай она шла потихонечку, чтобы Бо, если вдруг подслушивает за дверью, не засек, когда Аленка со всей силы распахнет дверь и та долбанет ему по лбу. Аленка взялась за ручку, немного напружинилась... Есть! Дверь с силой ударилась обо чтото твердое. Алена не сомневалась, что это Борькина глупая башка. Сто процентов должна быть она! Дверь почему-то открывалась не до конца. Алена осторожно протиснулась в щель.

– Мама! – тихо прошептала она, раскрыв глаза от ужаса. Бо лежал на ковре без сознания, а из его виска тоненькой струйкой стекала кровь. Алена очень надеялась, что это – очередная дурацкая шутка брата, и тихо потеребила его за плечо:

– Бо, вставай, дурак. Мне твои шутки надоели!

Но брат был бледен и, казалось, не притворялся. Вообще было похоже, что он умер.

– Борька! – заорала Алена во весь голос. – Боречка, встань! Я больше никогда так не буду! Только встань, я тебя умоляю!

В щель протиснулась мать. Через десять минут Борю увезли на «скорой» в больницу. Черепно-мозговая травма височной области, нанесенная острым предметом.

Врач сказал маме, что Борис – из везучих, потому что место, в которое попал угол металлической дверной ручки, относится к числу тех, куда бьют, чтобы уж наверняка, без контрольного выстрела. Аленка ходила как побитая собака. Она поклялась, что больше никогда не скажет брату грубого слова и будет молчать в ответ на его шуточки, чего бы ей это ни стоило. Надо отдать должное матери – она ни намеком не дала понять, что Алена виновата. Аленке и так пришлось несладко, она осунулась, побледнела и как-то сжалась.

Через десять дней Бо выписался из клиники абсолютно необиженным, даже наоборот:

– Ну ты даешь, Ален. Если бы я знал, что ты так решительно настроена, я бы, конечно, пересмотрел свое отношение. – Аленка чувствовала себя как побитая собака. Великодушие каверзного брата сразило ее наповал. – Не бойся! Мир! Я на тебя не сержусь.

Эти слова поставили жирную точку в истории братско-сестринской войны и открыли новую страницу взаимоотношений между Аленой и Борисом.

Тот сложный период по умолчанию окрестили временами СПИСКА и с улыбкой вспоминали детские козни. Правда, через некоторое время мама провела беседу с Борей, обмусолив со всех сторон проступки, зафиксированные в Алениной депеше. Боря заверил маму, что баталии с сестрой закончены навсегда.

Старший брат очень любил мать, относился к ней покровительственно и в то же время почтительно. Единственное, чего он не допускал даже в мыслях – это нового мужчины в ее жизни. Борис был уверен, что способен заменить маме самого прекрасного мужа на свете: он готов быть покровителем, попечителем, добытчиком, защитником и помощником. Что касается любви, ни один муж не будет любить ее так, как он. В целом Боря считал себя счастливым человеком и с момента того дурацкого происшествия стал действительно очень тепло относиться к сестре. Он по-своему оценил события и решил, что Аленка при необходимости может за себя постоять, но может и перегнуть палку, потому нуждается в пристальном контроле.

Окружающие отнеслись к новому формату родственных отношений иронично, но доброжелательно. Кто-то подсмеивался над внезапно изменившейся концепцией родственных уз. Если раньше Борис подтрунивал над сестренкой и не всегда обращал внимание на ее требования наказать какого-нибудь обнаглевшего одноклассника, то сейчас отмщению подвергались все подряд – и виновные, и невиновные. Как-то раз на уличной прогулке Аленка подошла к Борису и попросила дать пинка вон тому пацану в шапке. Боря неторопливо снял пацана с ледяной горки, затем театрально приподнял шапку на его голове и бросил ее на снег. Пацан, что-то бурча про себя, нагнулся, чтобы поднять шапку, а Бо смачным пинком под зад отправил его в трехметровый полет над прогулочной зоной. Тем временем Алена опомнилась и, подбежав к брату, заявила:

– Это не тот!

– Как не тот?

– Нужно побить не Андреева, а Пузанова, Андреев – наоборот – хороший!

– Ничего, Андрееву тоже пригодится, а Пузанов где?

Пузанов, видимо, понял, чем дело пахнет, и кудато испарился. Понятное дело, что после таких массовых актов возмездия Аленку в школе не смел обижать никто. Правда, и интерес со стороны мальчиков поубавился. Каждый влюбленный в нее парень предпочитал скрывать нежную привязанность, нежели быть публично униженным. Аленка иногда перегибала палку, привлекая брата к наказанию обидчиков подруг, друзей и просто симпатичных ей людей. Борису дать пинка ради сестренки было несложно и даже немного льстило, что его побаиваются малолетки. Наказание восьмиклассников не отнимало много времени и сил, но давало ощущение вершителя судеб почти всей школы в возрастной группе до 16 лет.